Владимир Ленский - Проклятие сумерек

Управляющий явился. Странно: он не был на площади, а вышел из здания.

– Почему вы прятались? – спросил его Элизахар.

Управляющий пожал плечами.

– Я вовсе не прятался, – ответил он. – Просто не хотел участвовать в этом безобразии, коль скоро не мог остановить его.

– Я покажу вам несколько человек, а вы запомните их, – сказал Элизахар, наклоняясь к нему. – Увеличьте им срок контракта на пять лет, каждому.

– По какой причине?

– Найдите законный способ сделать это. Вы что, не умеете придираться? Я обещал не нарушать закона, но, пока я не дал клятвы, я хочу обойти собственное обещание по кривой. Эти люди подлы по натуре и заслуживают наказания не меньше, чем бедный висельник.

И Элизахар быстро показал пальцем на тех, кто больше других усердствовал, выталкивая вперед зачинщика. Управляющий взглянул на нового герцога с уважением.

– Вы умеете разбираться в людях, ваша милость, – сказал он. – Я охотно выполню вашу просьбу. Что-что, а придираться и увеличивать сроки контракта я действительно умею.

– В таком случае обращайтесь ко мне в любой день и с любой просьбой, – отозвался Элизахар, усмехаясь. – Я ведь тоже прекрасно умею придираться.

Когда замок Ларра появился впереди – величественный силуэт на фоне гор, – Элизахар подозвал к себе Бальяна.

– Если хочешь, можешь быть моим гостем.

Бальян не ответил.

– Почему ты молчишь? – спросил Элизахар.

Бальян тихо проговорил:

– Это гномский способ вежливо ответить «нет».

Элизахар вздохнул:

– Что ж, почему-то мне так и казалось. Прощай, Бальян. Я всегда буду рад видеть тебя, если тебе вдруг вздумается прийти.

Юноша переминался с ноги на ногу, поглядывал на Элизахара, помалкивал. Потом осторожно уточнил:

– Стало быть, я могу оставить вас прямо сейчас?

– Да, – сердито бросил герцог Ларра. – Ступай, ты свободен. Иди к своим гномам, к своим горам, к своему одиночеству. Ты ведь об этом думал все время?

– Да, – сказал Бальян и, впервые на памяти Элизахара улыбнувшись, опрометью бросился бежать.

Известие о самоубийстве сестры застало Адальбергу врасплох.

– Умерла? – переспросила она человека, доставившего письмо.

Это был один из слуг Вейенто. Первый попавшийся, незначительный человечек. Какой-нибудь лакей, вся работа которого – вытряхивать пыль из многочисленных вещей, что хранятся в сундуках в замке.

– Ее милость так и не оправилась после гибели Аваскейна, – пояснил человечек безразличным тоном. – Люди говорят, она бросилась в пропасть лишь для того, чтобы пережить то же, что пережил ее погибший сын. Она надеялась подобным образом соединиться с ним.

Адальберга молча смотрела на вестника, и по ее лицу проползали некрасивые красные пятна. Неожиданно она закричала:

– И они еще утверждали, будто я не подхожу для брака! Они выбрали ее потому, что у нее была толстая задница! А она только и смогла, что выродить одного золотушного мальчишку, а потом утратить рассудок! Дура, дура, дура!

Слуга с большим достоинством откланялся и исчез за дверью, а Адальберга, даже не заметив его отбытия, продолжала бушевать до позднего вечера. Она кричала и плакала, рвала на себе волосы, стучала кулаками в дверь и в стены. Давняя смертельная обида билась в ее виски. Ее любовник, ее первый мужчина выбрал ее лишь ради сходства с матерью – ибо Эмилий обожал Танет, не Адальбергу. А когда от Вейенто приехали сваты, они остановили выбор на старшей сестре, на Ибор, потому что она показалась им более подходящей для роли герцогини.

Мать, сестра – все обошли Адальбергу. И чем все закончилось? Мать – в прислужницах у проклятого Элизахара, сестра – в могиле.

Адальберга рыдала, пока не обессилела.

Она жила в собственном доме в одном из самых больших шахтерских поселков. Ежедневно ей приносили еду из шахтерской кухни, и одна из девушек приходила к ней прибираться в комнатах. Главным занятием Адальберги были прогулки по горам и поиск мужчин. Сотни их перебывало в ее постели. Отношения с одними затягивались на месяцы, других она изгоняла через пару дней. Она любила ссориться со своими любовниками и бить их по щекам, а потом просить прощения и целовать им руки.

Иногда госпожа Ибор, спохватившись, присылала сестре деньги или наряды. Все подаренные Ибор платья Адальберга занашивала до дыр – она никогда не берегла ни одежду, ни собственное тело.

Деньги Адальберга тратила на выпивку. Ей привозили из Королевства бочонки с вином, с сидром, с пивом. Она редко угощала своих любовников – скупилась, но сама почти никогда не бывала трезва.