Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

Удар кинжала и три сурны свалились замертво.

— Отпусти ее, она подохла, — улыбнулся измученно людомар, поглаживая иисепа. Тот недоверчиво смотрел себе под нос на безвольно повисную сурну.

— Людомар, — тихо позвал Светлый, — приди ко мне. Что произошло?

— Боги леса покарали нас.

— За что?

— То неизвестно. Но кара это есть. Таких зверей отродясь леса не порождали, как не возможно муравью породить омкана. Все соразмерно, все… Когда песчинка рождает бурю, когда капля разрождается наводнением — нет в этом причины, но лишь воля богов.

— Почему они ополчились на нас?

— Я не знаю. Но у нас теперь с ними нет мира. У нас война. А потому все вокруг нас будет меняться. Оно уже начало… далее будет только сильнее, виднее, страшнее…

— Ты хочешь воевать с Богами: с Владыкой и с Зверобогом?

— Слышишь ли ты меня? — Светлый поморщился от боли. — Зверобог и Владыка оставили Чернолесье. Сюда пришли другие боги. Они победили наших богов.

— Мы не сможем драться с богами, — людомар смотрел на старика как на умалишенного. — Мы можем уйти. Мы должны уйти вслед за нашими богами, людомар.

— Кхе-кхе-кхе! — то ли закашлялся, то ли засмеялся Светлый. — Про то я говорил тебе еще на Грязной тропе. Нам некуда идти, Сын Прыгуна. Дремсы могут затеряться в смердящих ямах, но мы всегда будем иными среди олюдей. Мы подобны пасмасам, только стоим с другой стороны, — Светлый склонил голову и натужно улыбнулся.

— Не тревожь себя разговором, — подошла к ним людомара. Она держала в руках разрезанных вдоль стебель. Приложив его к ране, она стала дуть на легкий дымок, который пошел от плоти старого людомара. — Ты еще не скоро сможешь идти. Можно, — кивнула она Сыну Прыгуна.

Тот стал вытаскивать из одной из коробочек муравьев размером с мизинец и прикладывать их головы к ране старика. Челюсти маленьких хищников тут же сжимались, придавливая края раны друг к другу.

— Ох, — протянул Светлый.

— Не помогло? — удивился людомар. Он вытащил из второй коробочки нескольких крупных насекомых похожих и на комаров, и на клещей. Поднеся их к краям раны, людомар дал им возможность впиться своими хоботками в тело старика.

— Меньше болит. Хватит, — прохрипел тот. — Нужно собраться всех людомаров и увести их прочь их Чернолесья.

Если бы в этот момент мек, на котором Сын Прыгуна проживал последние несколько десятков снегов, рухнул, подобный случай потряс бы его намного меньше, чем слова старика.

— Людомары никогда не покинут Чернолесье, ты это знаешь, — нахмурился он. — Даже не проси нас об этом. Мы…

— Я не прошу, я буду требовать… приказывать, если придется.

— В Черных лесах живут наши души. Как можем мы обойтись без душ. Этот мек для меня дороже всего. Как смогу я его оставить здесь? Кто будет охранять лес? Очищать его? Омкан-хууты, огнезмеи и другая нечисть никогда не изведут нас и ты это знаешь.

— Это только начало, мальчик мой, — старик улыбнулся побелевшими губами. В глазах его стояли слезы. — Все, что мы видели — это только начало.

— Оставь ему силу, — подошла людомара. Она дала старику настой. Тот поморщился:

— Что там так гремит? — Неожиданно лицо его вытянулось. — Пасмас?!

— Лоова проснулась, — спокойно сказала людомара. — Она не увидит тебя.

— Ты хочешь уберечься от огнезмея и омкан-хуута, от сурн, когда водишь с собой пасмаса? — Светлый был искренне поражен.

Тут только об этом факторе подумал и Сын Прыгуна. В новом свете девочка предстала его внутреннему взору в виде трубы соуна. Только эта труба будет постоянно дудеть, заявляя всем и каждому на много полетов стрелы вокруг о движении людомара.

— Откуда ты ее взял?

— Пасмасы оплатили мне возвращение их детеныша.

— Как давно?

— Когда шел к тебе. После дождя. Я тогда встретил омкан-хуута.

— Видишь!!? Видишь ли?!!

Людомар невольно оглянулся.

— Разве не видишь, что это знак! — старик нервозно приподнялся. — Пасмасского детеныша привязали к тебе… это знак.

— Какой знак? Я отнесу его обратно в деревню… и все…

— Нет. Боги сказали тебе, что в Чернолесье ты отныне… мы все отныне, как пасмасы. Мы громкие…

— Я передвигаюсь неслышно.

— Раньше. То было раньше. А теперь все другое. Они другие, а мы прежние. И нам нет здесь места.

— Огнезмей не сумел меня поймать.

— Ранее змеи никогда не охотились на людомаров.

С этим было сложно поспорить.

— Нам некуда идти, Светлый. Смердящие ямы не примут нас. Олюди не любят нас, хотя мы с ними одинаковы по крови.