Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

Плакса двигался прямо, слегка покачиваясь. Воины вскинули копья.

"Нет", знаком показал дремс и приблизился к Тугуту. Он что-то ему сказал, взяв за плечи. Потом встряхнул его и снова что-то сказал. После этого отбежал, пал на колени и впился руками в землю.

"О-а-а!", вырвалось у всех, когда Плакса внезапно вытащил нож и вонзил его себе прямо в сердце. Захрипев, он повалился набок.

Тугут стоял открыв рот, бледный и подавленный.

— Что делать будем, Тугут? — вывел его из оцепенения один из воинов.

Холкун вздрогнул и просипел: "Вперед!"

Хотя лес не возволял заглянуть далеко вглубь Черного леса, но уже и теперь стало заметно, что Грязная тропа уводила отряд в желтоватый туман, которые медленно стелился по земле.

Людомара в который раз вывернуло.

Даже холкуны, вот уж на что плохие нюхачи, и те стали блевать.

Вдруг слева раздался треск. На него мало обратили внимание. И только ухо людомара уловило, что трест тот исходит не от куста или ветки, но от нескольких кустов и многих веток.

Образ в мгновение ока мелькнул перед его глазами, но он не успел даже напрячь язык, как в самую середину колонны врезалась голова огнезмея, вырвал из нее клоки солдат.

Холкуны не мешкали ни секунды и сразу бросились в атаку.

Людомар видел тщетность их попыток. Заметил он и то, как огнезмей обвил кольцами одно из деревьев, вырвал его с корнем и словно щеткой провел по тропе.

Сын Прыгуна вмиг оказался на дереве, поэтому его лишь слегка задело ветками.

После такой зачистки на тропе остались лежать десятки убитых и покалеченных олюдей. Они кричали от ужаса и от боли.

Охотник в два прыжка перебежал тропу и очутился за спиной змея. Всякий, кто охотился на хищников в Чернолесье знает, что древоедные змеи сильны, но и у них есть слабое место — то, которым они держатся за землю. Сын Прыгуна без труда отыскал это место. Он подбежал к телу огнезмея, просунул между его чешуйками острия своей пики и с силой надавил.

Людомар отчетливо видел, что под его нажимом тело змея даже не дрогнуло. Не прошлась по его телу и волна причной всему живому боли. Отставив копье и вытащив нож, охотник проделал ту же операцию.

Сын Прыгуна никогда не считал себя слабым, но в этот миг осознал свое бессилие перед мощью неведомого змея. Он давил ножом в тело огнезмея столь сильно и так долго, что даже пот, что было невероятно, выступил на его лбу и висках, затекал по шее на спину.

Между тем на Грязной тропе все было кончено. Змей резким движением перекусил последнего сопротивлявшегося холкуна и отшвырнул его себе за спину. Только сейчас он почувствовал уколы в спину и повернулся.

Чернолесье оглушил дикий рев. Огнезмей почувствовал свою несостоявшуюся добычу.

Людомар со всех ног мчался прочь. В его мозгу свирбела только одна мысль и эта мысль была подобна смерти.

"Придется научиться жить без леса!" — Слезы наворачилась на глаза. Хотелось выть и кричать. Кричать и плакать. Листья били охотника по лицу. Они словно похлопывали его, прощаясь навсегда. Сердце ныло и дрожало, оно пело о том, что без леса нет жизни людомару; о том, что всюду в ином месте он чужой.

Неожиданно вся сумятица в голове разом оборвалась. Людомар пробежал еще несколько шагов и остановился в недоумении. Он не знал, что заставило его сделать это.

Прислушавшись, он различил густой хор звуков, состоявший из хрипа во множестве переламываемых ветвей, которому подпевал скрип стволов деревьев, гнувшихся под тяжестью огнезмея. Общий фон наполняло шипение, исходившее от его тела.

Звук удалялся. Оказалось, что огнезмей двигается только с водой и не уходит далеко от нее.

Людомар стал принюхиваться. Не прошло и минуты, как он догадался, что заставило его остановиться. Он почуял запах крови, людомарской крови.

Услышать запах высокого охотника в лесу всегда было удивительно, а расслышать его кровь и вовсе невероятно.

Сын Прыгуна словно ищейка пошел по следу и в нескольких полетах стрелы от места начала своего поиска увидел клок седых волос, торчавших словно бы из-под земли.

Это был Светлый. Он лежал без сознания. На боку его сияла большая рваная рана.

Крона дерева мерно колыхалась, рассеивая своими ветвями теплые ручейки предзакатного воздуха. Он, казалось, был насквозь пропитан ароматами цветущего Чернолесья и прогрет лучами весеннего солнца. Густой, терпкий аромат невидимыми клубами поднимался над лесом и медленно плыл то в одну, то в другую сторону, полностью подчиненный капризам ветра.