Дмитрий Воронин - Чаша Торна

Посему купцы сюда наезжали редко и останавливались ненадолго — дела денежные сидеть на одном месте не велят. А уж благородные гости, которые за постой золотом платят, — и вовсе редкость, почитай раз в год забредет какой дворянин… да и те больше в рыло норовят дать, чем с монетой-другой расстаться. И ведь жаловаться на них — себе дороже, его сиятельство герцог завсегда за благородного заступится, вот уж точно, ворон ворону глаз не выклюет…

Эти мысли заставляли хозяина постоялого двора буквально стелиться перед благородными господами, заявившимися вчера. Господа ясно дали понять, что задерживаться не собираются, чем донельзя огорчили предприимчивого хозяина, уже готовившегося подсчитывать барыши. От огорчения, наверное, он содрал с них за постой вдвое против обычного — и ведь ничего, заплатили не поморщившись. «Видать, не потом и кровью нажиты деньги-то, — думал трактирщик, постепенно приходя в привычное благодушное настроение. — Таких и обобрать не грех, все одно уйдут их монеты не мне, так кому другому. Так почему бы и не мне?»

— А дороги нынче, ваша милость, неспокойные… — Он, казалось, не замечал жеста рыцаря, призывающего к молчанию. — Прям скажем, недобрые времена нынче. Говорят, разбойники повадились на обозы нападать…

Он, собственно, даже и не врал… почти. Бандитов в здешних лесах и впрямь хватало — это там, поближе к герцогским владениям, их повывели, а тут, в глухомани… Да только хоть на обозы и нападали, но было это в последний раз год, а то и полтора назад. С тех пор обозов-то и не было, и разбойники, пожалуй, с голодухи перемерли.

— Оно конечно, с караваном каким вам, ваша милость, куда как сподручнее будет и отож безопаснее, охрана какая-никакая. А обозы здесь ходют, не так уж и часто, понятно, но ходют, куда ж без них…

Конечно, никакого обоза не предвиделось в обозримом будущем, но благородным господам об этом знать вовсе не обязательно.

«И ведь доброе дело делаю, — думал хитрец, убеждая себя в том, что ложь во спасение в некоторых случаях просто необходима, — Так ведь могут и взаправду нарваться на разбойников, порежут их почем зря. И золото уведут. А так, глядишь, поживут здесь недельку-другую, авось и раздумают ехать… а счетец тем временем расти будет».

— Так, любезный… а карта у тебя есль? — вдруг спросил Рон.

— Есть, ваша милость, есть, — засуетился хозяин и рванул в чулан. Он просто нюхом чуял запах денег.

Некоторое время из чулана доносился шум отодвигаемых сундуков, что-то посыпалось, что-то зазвенело — хозяин с энтузиазмом занимался поисками. Наконец он вынырнул из недр своих запасников, несколько пыльный, зато с довольной улыбкой на лице.

— Вот, ваша милость… Начертана клириком одним, проезжим. Денег у него не было, вот он за постой со мной этим свитком и расплатился. Должен много был, да уговорил, сказал — вещь эта больших денег стоит…

Рон, не вслушиваясь в болтовню хозяина, рассматривал карту. Кое в чем тот был, безусловно, прав. Карта действительно стоила недешево — таких прекрасных карт ему не доводилось встречать уже давно. Обычно попадались дешевые поделки или в лучшем случае плохие копии, выполненные кое-как, дерьмовыми, расплывающимися от первой же капли чернилами, без особой заботы о точности масштаба. Эта же была сработана на совесть, — похоже, делал мастер.

Карта охватывала довольно большую часть местных угодий. Рон без труда нашел на ней ту тропу, по которой они пересекли перевал, — тропа была нарисована столь аккуратно, что и ребенок, пожалуй, не мог бы заблудиться. И со всей очевидностью карта говорила о том, что их конечная цель очень далека.

Ехать предстояло на север, по тракту, затем, обогнув горный хребет, поворачивать чуть ли не на юг и далее проделать еще почти такой же путь. Огромная петля, хотя напрямую, через горы, — рукой подать.

— Сколько хочешь, хозяин, за карту? — спросил Рон, лишний раз подумав про себя, что пора бы уже и научиться сохранять равнодушие при виде понравившегося товара. Пока у него это не особо получалось, и любой торговец, профессиональным взглядом замечая интерес клиента, тут же беззастенчиво вдвое увеличивал цену. Торговаться Рон, кстати, тоже не умел и не любил. Хотя иногда приходилось…

— О господин, клирик тот задолжал мне четыре золотых… — Увидев, как нахмурился Рон, хозяин тут же продолжил: — И если мне удалось бы вернуть хотя бы половину этой суммы, я был бы безмерно…

Рон в глубине души сознавал, что работа мастера могла бы стоить, пожалуй, и побольше пары золотых монет, но он нисколько не сомневался и в том, что сам трактирщик не только не представляет истинной цены этого произведения искусства, но и будет рад сбыть карту гораздо дешевле. Поскольку альтернативой является возвращение свитка на пыльную полку, где он может с тем же успехом пролежать еще не один год.