Василий Блюм - Шестерня

Возможно, что и так. Только почему подгибаются ноги, а в груди все больше разрастается кусочек льда, выпячивает иглы, распускает холодные щупальца страха, отчего сердце бьется с перебоями, а дышать все тяжелее, будто на грудь давит невидимая каменная плита, холодная и тяжелая. А на плите, высеченные резцом мастера, красуются руны. И не нужно смотреть, чтобы догадаться, чье имя выбил неведомый мастер. Изящные руны короткого слова, что ближе и роднее всего в этом мире, наполненного смыслом и значением, что навсегда останется в сердцах родных и близких. Руны своего имени.

Мир покачнулся, поплыл. Зубило до хруста сжал челюсти, лишь бы не выпустить предательскую влагу, что уже скопилась в глазах, и вот-вот прорвет запруды, побежит по щекам, оставляя за собой влажные дорожки позора. Где-то наверху хрустнуло, на голову рухнула пригоршня пыли и мелких камушков. Зубило закашлялся, с готовностью зарылся лицом в руках, радуясь, что можно больше не сдерживаться. Ведь после, отняв ладони, можно смело взглянуть друзьям в лицо, не стыдясь покрасневших глаз, ведь каменная пыль такая едкая...

Поворот, еще один. По ушам ударил знакомый рев, заставив вздрогнуть. Шестерня остановился, сказал со странной интонацией:

- А маги не плошают. Зверюга резвится во всю. Вон сколько народу подавила. Даже кое-кто из воинов не устоял. А эти, гляди, стоят, не шевелятся.

Зубило устремил взор вперед, сказал сдавленно:

- Мне кажется, или там... - Он сглотнул, не в силах продолжать, стиснул зубы.

Однако Шестерня понял, подтвердил:

- Все верно: повсюду кровь, кишки. У кого-то даже, вон, мозги вытекли, и шлем не помог. Будем идти, глядите под ноги, не оскользнитесь.

Бегунец побледнел, зажав рот, поспешно отвернулся. Прислушиваясь к булькающим звукам, Шестерня покивал, сказал одобрительно:

- И то верно. С пустым желудком все шустрее будешь. По хорошему б и мне надо, да уж ладно, обойдусь.

Заметив, как он двинулся вперед, Зубило воскликнул:

- Постой, но... мы ведь еще толком не решили, что делать!?

Шестерня повернул голову, сказал с некоторым удивлением.

- Так решайте.

- Но ведь ты... ведь мы... - Зубило опешил, выпалил поспешно: - Разве у нас не общее дело?

Шестерня прищурился, отчего лицо стало напоминать каменную маску, сказал с прохладцей:

- Вроде бы тварь загнать Бегунец вызвался. Или мне показалось?

- Не показалось. - Кусая губу от досады, Зубило опустил голову, сказал зло: - Но ты же понимаешь, вдвоем нам не сдюжить!

- А за язык кто тянул? - Шестерня вопросительно изогнул бровь.

Чувствуя, что багровеет от ярости и обиды, Зубило прошипел:

- Но ведь ты обещал помочь.

- Я обещал? - Вторая бровь замедленно поднялась, заняла место рядом с первой. - Я сказал - посмотрю. И не отказываюсь. Посмотрю обязательно. Все посмотрят. Думаю, это сложно будет пропустить. А вот насчет всего прочего - уж не обессудь. Другие планы.

Обогнув груду булыжников, разом замедлили шаг. Впереди, во всполохах огней, возвышается громада чудовища. Жуткая тварь неповоротлива, двигаясь, содрогается всем телом, словно каким-то чудом ожила и зашевелилась здоровенная куча земли. Однако, впечатление обманчиво. Вот, не выдержав напряжения, из-за булыжника выбежал строитель, закричал, бросился бежать. Миг, и чудовищное существо взметнулось в гигантском прыжке. Земля содрогнулась, а со свода посыпались камушки, когда тварь ударилась в десятке шагов от беглеца. Пасть распахнулась, метнулась стрела языка, догнала, облепила несчастного. Крик оборвался. Вместе с жертвой язык втянулся обратно, по брюху существа разошлась сладостная дрожь, на боках и голове выступила омерзительная слизь.

Шестерня задумался, некоторое время двигал складками на лбу, сказал озадаченно:

- Сдается, что-то подобное я уже видел, там, наверху.

- Наверху есть такие чудовища? - прошептал Бегунец с дрожью.

- Ага. - Шестерня кивнул. - Точно такие. Только чуток меньше - с ладонь.

Глядя, как мастер деловито уходит вперед, Зубило крикнул вслед:

- Так подскажи! Какие повадки, где живет, чем питается? Как убить, наконец?

Шестерня ненадолго обернулся, пожал плечами.

- Да какие там повадки. Живет в лужах, жрет мошкару. А убивать их без толку. Шибко много. Да и не за чем, если подумать. Разве только совсем настроение плохое... Так наступить, и все дела.

- Наступить? - На лице Бегунца отразилось недоумение.

- Теперь понятно, чего они, как заполошные, вокруг твари бегают, - произнес Зола сердито глядя в след мастеру