Вера Ковальчук - Гибельный дар

И узнал, что, оказывается, проведение подобного обряда однозначно и навсегда закрывает виновнику путь к Истоку. Достаточно было одного-единственного раза. Илья не понял, в чем тут дело, но след на энергетике чародея оставался, и священники это видели сразу. «В самом деле, тут пойдешь на совершение обряда только в самом крайнем случае, — подумал он. — Только тогда, когда тебя отверг Исток, и ты знаешь, что у тебя нет другого шанса. А этот лорд Инген, похоже, просто маньяк, раз начал сразу с обрядов».

Прежде школьник-аурис не обращал внимания на то, чем в свободное время занимается Санджиф, куда он ходит и почему. Но в первое же воскресенье, когда друг с утра пораньше поднялся с постели и стал собирался, встал и сам.

— Ты куда? — спросил Илья.

— В собор, — сын лорда сосредоточенно застегивал старомодно выглядящую куртку. — Как всегда.

— Можно с тобой?

— Можно, — помедлив, ответил тот. — Хочешь посмотреть на Исток? Но к самому Истоку тебя не пустят. Туда спускается только тот, кто уже готов.

— Да я и… Я просто хочу посмотреть. Если это, конечно, можно.

— Конечно, можно. Если хочешь, — Санджиф подождал, пока друг оденется, и протянул ему широкую белую накидку длиной чуть выше колен. — Держи.

— Что это?

— Этот плащ положено надевать поверх одежды, входя в храм, — на сгибе локтя он держал такую же накидку. — Идем. Внизу ждет автобус, довольно многие учителя и школьники посещают один из трех соборов.

— Собор в Уинхалле?

— Нет. В Эйбевере. Но здесь неподалеку есть портал, до него пятнадцать минут езды, и от него — минут пять. Быстро.

Небольшой автобус не походил на школьный, в том числе и потому, что был лишен колес — он не ехал по шоссе, а скользил по полуметровой прослойке воздуха над ним, поэтому двигался очень мягко. В нем оказалось всего двадцать шесть мест, и учителя с учениками школы рассаживались вперемежку. Илья заметил и учительницу истории, закутанную в длинную белую накидку, Мирним с ней не было. Женщина посмотрела на юношу очень сдержанно, и стало ясно — она знает, что этот молодой человек ухаживает за ее дочерью.

Собор, перед которым остановился автобус, сперва показался Илье традиционно-готическим, потом — вырубленным прямо в скале, хоть и старательно, искусно, однако сохранившим природные очертания горы. Ощущение монолитности, незыблемости, естественности, исходящее от этого титанического строения, рядом с которым и Исаакиевский собор показался бы не таким уж большим, произвело впечатление на уроженца Дневного мира.

На входе он схватился за накидку, которую до того держал в руках, сперва запутался с непривычки. Завязки были длинные, и Санджиф остановился рядом с другом — помочь ему завязать их так, чтоб они его не душили. Внутри собора было просторно и полутемно, горели сотни, если не тысячи больших толстых свечей (на подставках, поднятых высоко над головой, а значит, ставили их не посетители, как в православных храмах), а также крохотные масляные лампадки, каждая из которых поместилась бы на ладони. Аромат благовоний, совершенно не похожих на ладан, карабкался по каменным выступам и мешался с холодным зимним воздухом, проникавшим через двери.

Было свежо. Монотонное, едва слышное пение исходило откуда-то из глубины собора. Народу здесь оказалось много, большинство, конечно, местные уроженцы, но и соотечественники Ильи здесь мелькали. К своему удивлению юноша разглядел среди прихожан нескольких чернокожих, чьи лица особенно оттеняли белоснежные накидки, и целую группу то ли китайцев, то ли корейцев — три женщины разных возрастов, шесть мужчин, потихоньку что-то обсуждавших между собой, и целый выводок детишек, которые, впрочем, вели себя тихо.

Санджиф опустился на одно колено, сложил руки и провел ладонями по лицу, словно умывался. Потом замер, касаясь пальцами одной из лампадок.

— А ничего, что я тут присутствую? — тихо спросил Илья, когда его друг-аргет поднялся на ноги. — Я же не крещен… Ну, в смысле… Что там у вас?.. Как оно называется?

— Посвящение. Неважно. Здесь любому человеку рады. Вот видишь ту арку? Там начинается лестница, она ведет к Истоку.

— М-м, — юноша вытянул шею. Желание взглянуть на чудесное озеро обуяла его.

— А еще вот туда взгляни, — отпрыск знатного рода показал на группу прихожан, выделявшуюся из общей массы манерами, выразительной, явно дорогой одеждой, обилием драгоценностей.

— На что именно?

— Вот на ту даму в белом. С диадемой.