Саймон Грин - Восход Голубой Луны

— И где же ты был, когда я рисковал своей шеей, воюя с демоном?

— Прятался, — ответил единорог. — Это казалось самым логичным.

— Почему ты не помог?

— Ну, — рассудительно начал единорог, — если ты не смог бы управиться с демоном в полных доспехах и с мечом, я не понимаю, какую помощь смог бы оказать тебе я.

Руперт вздохнул. Когда-нибудь ему следует научиться не спорить с единорогом.

— Как я выгляжу?

— Ужасно.

— Премного благодарен.

— У тебя наверное останутся шрамы, — с энтузиазмом сказал единорог.

— Великолепно. Это все, что мне нужно.

— Я думал, что на лицах героев должны быть шрамы.

— Кто так думает, должен проверить свою голову. Чертовы менестрели… Помоги мне подняться, единорог.

Единорог быстро подошел и стал рядом. Руперт дотянулся, крепко ухватился за стремя и медленно выволок себя из глины. Единорог терпеливо стоял, когда Руперт устало прислонился к его боку, дожидаясь пока до костей пронзающая боль не затихнет достаточно надолго, чтобы попытаться забраться в седло.

Единорог беспокойно рассматривал его. Принц Руперт был высоким, красивым мужчиной лет двадцати пяти, однако кровь, боль и изнеможение прибавляли его лицу еще лет двадцать. Его кожа посерела и была в бусинках пота, глаза воспалились. Он, очевидно, не был в состоянии ехать верхом, однако единорог знал, что гордость вынудит его попытаться.

— Руперт…, — сказал единорог.

— Да?

— Почему бы тебе просто… не повести меня пока? Ты ведь видишь, как шатко мне в этой глине.

— Ага, — сказал Руперт. — Это хорошая мысль. Я так и сделаю.

Он протянул руку и взялся за повод, голова его устало поникла.

Медленно, осторожно, единорог повел его мимо неподвижного кокона дальше по тропе, направляясь глубже в Чащобу.

Через два дня Руперт снова был в седле и быстро подъезжал к границе между Чащобой и Лесом Мрака. Раны его в основном зажили благодаря сумке с травами, которую придворный Астролог принудил его взять перед отъездом, и хотя он не раз хотел бы посмотреться в зеркало, шрамы на его лице, похоже, прекрасно зарубцевались. В общем, Руперт чувствовал себя чуть более радостным или по меньшей мере чуть менее грустным.

Предполагалось, что он убьет дракона, но по правде говоря драконов никто не видел уже много лет и они весьма основательно перешли в легенду.

Руперт начинал понемногу разочаровываться в легендах; казалось, легенды зациклились на чести и славе, и не обращали внимания на важные подробности, вроде того, как убить кого бы то ни было и при этом не быть убитым самому.

««Потому, что его сердце чисто» — лозунг не слишком-то помогает, когда идешь на дракона. «Могу поспорить, что мой дракон будет изрыгать пламя», мрачно подумал Руперт. Он как раз тщательно обдумывал новую великолепную идею, которая позволила бы ему вернуться почти с честью, когда его внимание настойчиво привлек мочевой пузырь. Руперт вздохнул и направил единорога в сторону от тропы. Еще одна мелочь, о которой никогда не упоминали менестрели.

Он быстро слез с седла и начал проделывать сложную серию расстегиваний клапанов, защищающих его чресла. Он едва успел вовремя и беззаботно засвистал, опустошая пузырь на ближайший пень. Если его диета вскоре не улучшится, он станет единственным героем, идущим в битву с расстегнутой ширинкой.

Мысль показалась бесспорной, и как только он кончил дело, Руперт начал снимать доспехи. Он носил проклятую тяжесть только потому, что был убежден — это традиция любого рыцаря, отправившегося на поиски. «Говеная традиция», весело подумал Руперт; дух его воспарял все выше, кода побитые доспехи часть за частью плюхались в раскисшую глину тропы. После небольшого раздумья, он решил оставить на себе подкованные сапоги — может понадобится хорошенько пнуть кого-нибудь. Облеченный под конец только в кожаную куртку, штаны и в свой самый лучший плащ, Руперт впервые за много недель чувствовал себя удобно. Надо признать, он чувствовал себя также значительно уязвимее, но учитывая, как ему недавно везло…

— Ненавижу траву, — уныло произнес единорог.

— Тогда почему ты ее ешь? — спросил Руперт, застегивая пояс для меча.

— Потому что я голоден, — сказал единорог, жуя с отвращением. — И еще потому, что несколько недель назад у нас кончился цивилизованный фураж…

— Что плохого в траве? — мягко поинтересовался Руперт. — Лошади едят ее все время.

— Я не лошадь!

— Я и не утверждал этого…