Михаил Белозеров - Месть самураев (трилогия)

– Зарезал, что ли? – удивленно спросил Язаки.

Садако как-то странно на него посмотрел, что-то хотел сказать, но завалился на бок и погрузился в пьяные грезы. Несмотря на все ухищрения Натабуры и Язаки, он совершенно не хотел возвращаться в реальный мир.

– Значит, новости и впрямь плохие, – понял Натабура, в который раз встряхивая Садако. – Слышь?!

– Не совсем… – пробормотал Садако, на мгновение приходя в себя и тут же снова засыпая. Его едва успели подхватить, иначе бы он скатился к подножию дюны. Затем он приоткрыл хитрый глаза и поведал: – Г-ха… Я не зря напился.

– Ты что, убил гонца? – еще раз спросил Язаки.

Садако только хмыкнул, давая понять, что если не все видит, то по крайней мере слышит:

– Похоже… – и трагически вздохнул.

– Зря! – согласился с Язаки Натабура. Он рассчитывал, что у него есть еще пара дней, а оказалось, что надо прямо сейчас уходить на юг. Теперь наверняка староста обвинит во всех смертных грехах его – Натабуру, а кусанаги останется у каппа.

– Нет, не зря, – едва вымолвил Садако.

– Как это не зря? – удивился Натабура. – Ушли бы мы в горы, ушли. Кими мо, ками дзо!

Больше всего он беспокоился о самом Садако. Вот только меч жалко.

– Вы ничего не поняли! – заявил Садако, на этот раз более осознанно.

– Ну да… – стал злиться Натабура. – Все ничего не поняли. Убил гонца… Зачем – непонятно!

Но Садако не ответил. Он обиделся и норовил свернуться калачом и окончательно отключиться.

– Отец… сейса… – осторожно потряс его Натабура, – что делать-то будем?

– Ничего… – пробормотал Садако, – у нас еще сутки есть, – и сладко причмокнул. Его лицо разгладилось, тревоги исчезли, и Садако стал походить на блаженного.

– Какие сутки? – удивился Язаки. – Наверняка, полдеревни уже на ногах, ищет нас.

– Никто вас не ищет… – счет возможным сообщить Садако. – Потому… потому…

Большего они добиться от него не могли. Язаки сбегал за укатившейся шляпой и заодно обмакнул в море шейный платок. Ветер гнул траву на гребне дюны. Белые облака уплывали за горизонт и далекий мыс. Море было покрыто барашками.

– Чего?! – всполошился Садако, когда Язаки брызнул на него холодной водой. – Ах… да… – он широко зевнул и потянулся так, что захрустели старые кости. – Гонец ничего не скажет, потому… потому что мертвецки пьян. Я его споил. Раньше завтрашнего вечера он на ноги не встанет. Это обошлось мне в дневной улов.

– Хоп! Ну ты даешь, отец! – с облегчением оценил жертву Натабура. – Любишь ты чай замутить!

– Я же сказал, что напоил гонца… – бормотал Садако. – Чик-чирик… У вас есть сутки. Когима уже приготовила еду в дорогу… – казалось, он вспомнил о чем-то важном, немного протрезвел и четко и ясно произнес: – Через день в Вакасу прибудет одзия. Он считает, что ты китайский шпион. Поэтому тебя велено отвезти в Чертоги и посадить в тюрьму.

– А разве старосте не нужен боец? – удивился Язаки, брови его взлетели вверх.

– За тебя уже заплатили, – снова забормотал Садако. – Столько, что нам со старухой хватило бы на остаток жизни… Так что собирайтесь и тихонько уходите на юг. А я скажу, что вы украли у меня лодку.

– А как же ты без лодки? – удивился Натабура.

– Как-нибудь… – изрек Садако и окончательно сомлел.

Друзья подняли старика и потащили домой. Благо он был тощим, как все рыбаки.

Шли молча по предрассветной траве. Туман клочьями выползал из болотистой низины, и запах свежего раздавленного лука под ногами будил в Натабуре аппетит. Он сорвал несколько стеблей и сунул в рот. Что-то ему подсказывало, что просто так они отсюда не уберутся, что обязательно что-то произойдет и помешает их планам. Каппа? – прикинул он. Нет, с каппа я справлюсь. Староста? Конечно, староста! Кто еще?! Только неизвестно, как и где. А впрочем… Ему давно хотелось с кем-нибудь помериться силой. Она играла в нем, как молодое вино, поэтому он и поводил плечами, как застоявшийся борец.

Потом с моря потянуло ветром, и туман стал рассеиваться. Когда они попали в дюны, в дзори стал набиваться песок, а длинная, жесткая трава цеплялась за ноги.

Язаки плелся, поминутно спотыкаясь и зевая что есть силы. Он нес колчан с луком, а Натабура – котомку с едой. За эти несколько дней Язаки мастерски изготовил полтора десятка стрел. А теперь гундел на все лады:

– Обойдемся ханкю. Шли бы себе на юг и шли… К вечеру в соседней деревне поедим… Нет понадобилось… – и выжидательно косился на Натабуру, принимая его старшинство и опыт.