Павел Марушкин - Старая Контра

– Всё так… Видишь ли, Инни… Дело в том, что мы трое – Великие Маги Вавилона, последние оставшиеся.

– Постой-постой-постой! – каюкер ошеломленно потряс головой. – Это что, шутка такая?!

– Никаких шуток, всё на полном серьёзе. Мы – это они, те самые.

– Ну, иерофант… Ну, даже ты! – Иннот медленно переводил глаза с одного волшебника на другого. – Вы – те самые… Хорошо, допустим. Но Громила!!!

– Трудно поверить, правда? – кивнул головой Афинофоно. – Обезьянская магия здорово отличается от человеческой; она такая… Абсолютно незаметная штука, понимаешь? Собственно, это даже не совсем магия; скорее, огромные резервы обаяния… И умение использовать его, чтобы направлять события в нужное русло. Очень редкий талант! Громила – единственный на сегодняшний день представитель молодой обезьянской диаспоры среди Великих Магов…

– Ну и дела!!! Ох, держите меня четверо!

– Так это ещё не всё! – хохотнул Верховный Метеоролог. – Это ещё цветуёчки! Самое интересное впереди. – Он развернул лампу и поставил её на стол. – Как там поживает наш кофе? Мне просто не терпится снова запустить сей агрегат!

Каюкер с трудом дождался того момента, когда благородный напиток был сварен и выпит. Наконец в колбе темного стекла замелькали уже знакомые огоньки, а глаза и зубы присутствующих стали ярко флуоресцировать. Афинофоно осторожно манипулировал веньерами настройки.

– Итак, место действия – Вавилонская Башня, анатомический театр в одном из её подвалов; время действия – несколько часов спустя после появления Подметалы! – торжественно объявил иерофант. – Вспомним молодость, коллега!

– Уж не хотите ли вы сказать… – начал ошарашенный Иннот, но Афинофоно перебил его:

– Просто смотри, старина! … И окружающий мир померк.

Возникшая перед глазами картинка тихонько смещалась. Они словно бы спускались сквозь этажи на лифте; странные, заполненные непонятным оборудованием помещения одно за другим уплывали куда-то вверх; несколько раз им попадалось нечто, подозрительно похожее на учебные классы.

– В те годы Вавилонская Башня была примерно тем же, чем сейчас является Монастырь Безумных Метеорологов; лесные шаманы посылали туда самых одарённых в колдовстве отроков, – подтвердил старец. – Но если в монастырских стенах царит жёсткий порядок, то там творилось такое!.. Ежеминутное столкновение нравов, море непомерных амбиций… Как ни странно, из этого варева выходили вполне приличные бормотологи, чему свидетельством мы с Афинофоно. Конечно, отсев был огромен…

Анатомический театр освещало множество факелов; впрочем, это отнюдь не умаляло его мрачности. Отведённый под мертвецкую подвал поражал своими размерами; низкие сводчатые потолки поддерживались многочисленными колоннами, короткими и массивными. Тяжёлый мраморный стол готов был принять страшное подношение.

Где-то в глубине помещения вдруг раздались весёлые голоса; гулкое эхо заметалось от стены к стене.

– Обожаю вскрытия – больше, чем соития!!! – радостно объявил некто. – Что может быть приятнее этого первого, лёгкого надреза!!! А почки?! А печень?! Совершенство их формы приводит меня в восторг!!!

– Да вы, оказывается, извращенец, батенька! – отвечали ему.

– Это я-то извращенец? А кто, скажите на милость, не далее как неделю назад провёл варварскую церемонию вуду? Кто оживил недельной давности труп и заставил его гоняться за первокурсниками? Хорошо ещё Великие не засекли, чьих это рук дело!

– Надо же было показать салагам, что жизнь у колдунов – не тростниковый сахар!

Разговаривающие появились в поле зрения. Афинофоно каюкер узнал сразу – длинная шея, круглые очки и тощая фигура бормотолога не претерпели за тысячу лет кардинальных изменений. Иерофант же вовсе не напоминал себя сегодняшнего – разве что аристократический орлиный профиль обоих имел некоторое сходство.

– Ну, и что мы тут имеем? – спросил он, рывком сдёргивая ткань со стоявших у стены носилок. – Ого! Да это же наш старик-уборщик! Он-то какими судьбами тут очутился?

– Бедняге свалился на голову светильник. Там вообще передавило кучу народу; жалко, что к нам попали только эти двое…

– А остальные?

– А остальные, дорогуша, – профессора нашей уважаемой альма-магик! Ты что же, думал – нам так вот запросто отдадут их на поругание?

– А что? Представляешь, какой это кайф – вскрывать своего любимого преподавателя?!

– Меня сейчас вырвет, – слабо предупредил Иннот. – Какие же вы были отвратные циники, господа!