Павел Марушкин - Старая Контра

Дверь в помещение открылась, и на порог ступила согбенная фигура с ведром и шваброй в руках. Подслеповато моргнув, уборщик сделал шаг вперёд – и стеклянный шарик попал точнёхонько в полную воды ёмкость, выбросив султанчик брызг, но так и не взорвавшись!

– Прощеньица просим, Великие, – проскрипел уборщик. – Думал я, у вас уже всё закончилось… – Он задрал голову к потолку и подарил остолбеневшему Шамполамо радостную беззубую улыбку. – А штучку вашу я поймал, не извольте беспокоиться! Целёхонькая!

– Это местный уборщик, – вполголоса пояснил один из магов другому. – У бедняги давным-давно старческий маразм, но оно и к лучшему – ещё одна гарантия, что наши тайны не покинут стен этой башни.

Бакенбардист Риторио успел, однако же, заметить некое шевеление наверху – а может, он просто был подозрительней прочих.

– Повелеваю! – воскликнул он, вскинув над головой руки со странным образом переплетёнными пальцами. – Да закроются все проёмы башни, её входы и выходы, двери и окна, люки и лазы, отныне и впредь до специального распоряжения!

По помещению пронёсся порыв ветра. Дверь за спиной уборщика звучно бухнула о косяк; с галереи также донёсся ряд резких хлопков.

– Ваша подозрительность, милейший, выходит за всяческие разумные рамки, – брюзгливо произнёс сидевший в первых рядах толстяк в чёрном плаще. – Ну к чему так перестраховываться? Этому несчастному малому могло померещиться всё, что угодно…

– Подойди ко мне! – велел Риторио, игнорируя реплику толстяка. – Дай мне то, что ты поймал!

Уборщик с робкой улыбкой приблизился и, выудив из ведра стеклянный шарик, протянул его магу. Риторио высоко поднял смертоносную вещицу над головой.

– Вы все это видите? – язвительно осведомился он. – Вы все знаете, что это такое? Или кое-кто из вас по-прежнему считает, что ему это мерещится?

– Среди нас убийца! – взвизгнул кто-то.

– Он где-то там, наверху, – медленно произнёс Риторио. – Ну-с, коллеги! Кто из вас, великих бормотологов и экспериментаторов, в должной мере владеет искусством левитации?

– Как кто? Грандмастер Эфемерно, конечно! – раздались голоса.

Толстяк в чёрном покраснел и заворочался.

– Я, разумеется, левитирую весьма и весьма неплохо, однако же принимайте во внимание мой вес! Ведь если вдруг возникнут… э-э… некоторые трудности, то внезапное резкое приземление в данной конкретной аудитории может весьма пагубно сказаться на моём здоровье…

– Ну же, Эфемерно, будьте мужчиной! – пристыдил его Риторио. – Духи предков! Ну почему мы обязательно должны пререкаться по любому вопросу!

– Как всегда, всё упирается в отсутствие у вас правильной методы, коллеги! – вступил в разговор высокий сухопарый маг, смахивающий на богомола, сходство с насекомым усиливалось абсолютно лысой головой и огромными круглыми очками с зелёными стёклами. – Сколько раз я твердил высокому собранию о необходимости применять правильную методу, причём по самым разным поводам! Коллеге Эфемерно вовсе незачем куда-то там лететь самому! Достаточно иметь в кармане пузырёк с огненными элементалями…

– Ни в коем случае! Вы устроите в башне пожар! – всполошился Риторио, но сухопарый уже извлёк на свет небольшую бутылочку и с громким «чпок!» откупорил её.

Из горлышка сосуда одно за другим вылетели несколько изумительных созданий. Они напоминали ярко светящихся мотыльков – огненно-красных, словно раскалённые угли; прихотливой формы крылья обрамляли бледно-синие и жёлтые язычки пламени. Повинуясь жесту мага, стайка элементалей устремилась вверх.

Подметала, очевидно, понял, что спрятаться ему не удастся. Одним рывком перемахнув через балюстраду, он пролетел несколько метров и приземлился на люстре, сбив вниз пару свечей.

Крепления люстры не выдержали.

Чудовищная махина, с корнем выдрав из трухлявой древесины удерживавшие её здоровенные кованые крючья, рухнула вниз, на головы истошно заоравших магов. Толстяк Эфемерно с перепугу попытался взлететь; к несчастью, это было то единственное, чего делать категорически не следовало. Остальные поступили умнее и бросились на пол, под защиту массивных скамей. Разумеется, это спасло не всех – но большинство упавших отделались синяками и ссадинами. Неизвестно, рассчитывал ли Подметала на такой эффект; во всяком случае, сам он ничуть не пострадал – как только люстра устремилась вниз, над головой ухайдакера раскрылся прорезиненный купол, и он аккуратно спланировал прямо в эпицентр творившегося там безобразия. Одним резким движением сложив зонт, он перехватил своё оружие двумя руками и обрушил крюкообразную рукоять намакушку ближайшего колдуна; в следующий миг острое жало наконечника воткнулось в ухо другому. Крутясь, словно юла, то и дело огрызаясь неожиданными выпадами и ударами, Чаква Шамполамо исполнил безумный танец на спинках скамей, поражая своих врагов одного за другим. Скорость его движений была такова, что фигура ухайдакера временами смазывалась, превращалась в неразличимый взглядом серый вихрь – только полы плаща со свистом рассекали воздух.