Полина Копылова - Летописи Святых земель

Перед мчащимися всадниками вырастал королевский строй, пестрели желто-лиловые сдвинутые щиты, торчали выставленные копья.

Под напором конницы этот строй трещал, прогибался, оставляя на утоптанном снегу мертвецов, выпускал с флангов рейтар. Из-за валунов стреляли арбалетчики – стрелы с тонким пением пропарывали рыхлый серый воздух, настигая цель. Королевские войска не успели развернуться. Они заполнили все устье, задыхались в мерзлых обрывах, не имея возможности маневрировать в тесной каменной щели. Мечи нападавших перерубали обвитые лентами древки в руках элеранских копейщиков, резали, точно масло, шлемы вместе с головами, выпуская красно-серую кашу мозгов, рассекали надвое щиты. Кличи потонули в брани, реве и хрипах ярости, дерево ломалось с оглушительным треском, звонко схлестывались клинки, визжали и бились, расшвыривая всех копытами, стиснутые в смертоносной давке лошади… Первый порыв конницы ослабел.

Тут приспело время пешим рингенцам. Они, сомкнув ряды, приближались тяжелой скорой поступью.

Тупо залязгали по щитам секиры, противники обдавали друг друга паром, сходясь грудь в грудь, берясь за ножи и тесаки, орудуя обломками мечей и наконечниками рогатин с коротко отломанными древками, протыкая пальцами глаза, – словом, была свалка. Рингенцы упорно прорубались вперед, круша все на своем пути, вдавливая противника в русло, точно клин в щель загоняя, напирая строй за строем, выжимая врагов на стены обрывов, топча своих и чужих упавших, пролезая под животами стиснутых в толкотне лошадей.

Королевское войско дрогнуло и попятилось. Осталось разбить его до того, как оно успеет просочиться в узкий проход устья и рассыпаться по холмам.

К Аргареду, оставшемуся с самыми сильными отрядами, то и дело подлетали вестники с дикими от радости глазами. На лице Аргареда играла холодная улыбка.

– Не промедлим. Жаль, в обход послать некогда. Но добьем зверя. Могут быть засады на выходе из ущелья, и там пригодится свежая сила.

Под совсем уже светлым небом торжествующе запели трубы. Вскинулись стяги.

– Родери… Ты бы не ехал. Твоя рана не совсем зажила еще.

– Пустяки. – Родери закинул голову и тоже холодно улыбнулся.

– Как мне доносят, военачальников Беатрикс с войсками нет. Они, наверное, смотрят со скал.

– Да. Но здесь не ристалище и не фехтовальный зал, отец. А они трусы. Боюсь, нам еще придется погоняться за ними по холмам…

Аргаред улыбнулся чуть теплее и поднял руку, зовя изготовиться к чему-то важному.

– ЭНКАЛЛИ ХАЙЯ ОРОНКИ!.. – Они тронулись тихой-рысью. Зов Покорности разнесся над озером. Рысь становилась все размашистей, строй вытягивался блестящим треугольником, и во главе – стремя к стремени – скакали Родери и Аргаред. Впереди блестела мелькающая остриями толчея сражающихся. Очевидно, королевские войска пытались удержаться на выходе из устья, чтобы не пустить противника к шатрам лагеря…

– ОНКИ АЙАНА ЭТАР! – Последним напором остатки королевского войска вышибло из прохода, как пробку из бочки, они хлынули веером в холмы, пятная белизну кровавыми следами, победа уже жарко дышала в лицо наступавшим, а клинки вздымались и со свистом обрушивались на белые, безглазые от ужаса, вывернутые назад лица врагов, кони хрипели, вставали на дыбы. Рингенцы завели победный клич, вырубая под корень последних сопротивляющихся.

Вдруг что-то засвистело, шлепнулось, ухнуло глухо. Раин, не переставая крутить мечом, оглянулся: огонь! Не понял. Свистнуло, ухнуло, опалило огнем лицо, конь шарахнулся, присел, закидывая морду, – между его передними ногами широко змеилось дымное пламя. И сразу отовсюду засвистело, заухало, задымило, дробно зарокотало… Запрыгали раскоряками, с воем покатились по снегу загоревшиеся. Раин крутился, ничего не понимая – врагов больше не подвертывалось под меч и отца рядом не было. И все чаще свистело, ухало, с жарким треском рвалось! Заметались безумные лица. Огонь летел сверху, с откосов, его швыряли спрятанные за валунами метательные машины, в пламени дико носились люди, и голоса их уже людскими не были – это был бессловесный ужасный рев… Ловушка!..

– За мной! – Раин дал коню шпоры, повернул к близкому уже выходу из устья. – За мной, кто смел и не хочет сгореть! За мной на лагерь! За мной на лагерь! – Опять перед самым носом вспыхнуло, жгучая горечь ударила в лицо, опалила ноздри, он заслонился, сильнее и сильнее пришпоривая коня, пригнувшись к его холке. Конь, вытянув шею, пластался над снегом, пропарывая дымную мглу. Слева мелькнул всадник, схватившийся за грудь, – полмига спустя Раин понял, что это Эринто, обернулся – и увидел только черный дым… Кто-то все-таки скакал и бежал за ним, тоже заслоняясь и отплевываясь… Рокот становился назойливей, резче, впереди во что-то часто и сильно стучали…