Терри Брукс - Тейнквил

Она вернулась с этой запиской к своему столу и поднесла ее к пламени свечи. Бумага почернела, свернулась и превратилась в пепел. Она отнесла остатки к окну и выкинула их наружу, наблюдая, как их разносит ветер.

Афазия Вай.

Она нашла его совершенно случайно, когда он жил, как изгой и отшельник, на окраине Дечтеры, среди теснящихся убогих лачуг, которые опоясывали город. У нее шел последний год службы у Федерации, она была большая, сильная женщина без страха и с огромным честолюбием. Ее знакомство с Афазией Ваем произошло из–за того, что она искала какого–то дезертира, покинувшего армию, человека, которого она достаточно хорошо знала, чтобы испытывать к нему неприязнь и в других обстоятельствах держаться от него подальше. Однако появился слух о его присутствии в жилых кварталах города, и ей было приказано найти его и доставить обратно. В этом деле у нее не было выбора.

Афазия Вай первым нашел его. Будучи уличным ребенком неизвестного происхождения, Афазия вырос как нечто из легенды для тех, кто населял темные закоулки Дечтеры. В самом начале своей жизни он был сильно изуродован, и после такого жестокого обращения этот ущерб его внешности не мог не сказаться на повреждении его психики. Эмоционально и психологически он пребывал в каком–то своем мире, куда лишь немногие проникали, темном, бездушном и пустом от чувств. Если у него и был какой–то кодекс поведения, то Шейди никогда не смогла понять, какой именно. То, что этот кодекс включал убийство, как ритуальное очищение, она узнала, когда отправилась искать того дезертира. То, что его поведение было донкихотством и капризом, стало ясно, когда она обнаружила, что Афазия почувствовал неожиданную связь с ней.

Его влечение к ней могло иметь те же корни, что и подобные истории о сиротах и беспризорниках, изгоях, которые вынуждены собственными силами прокладывать свой путь в этом мире. Возможно, оно было как–то связано с их обоюдным признанием насилия, как образа жизни. Когда она обнаружила, что он сделал с дезертиром, единственной ее реакцией была просьба предоставить ей какую–нибудь часть того человека, чтобы доказать, что он умер. Она не добивалась объяснения обстоятельств. Она ни одобряла, ни осуждала его поступок. И это могло произвести на него впечатление.

Опять же, он мог осознать, что ее привлекло к нему, находя его уродство, как внешнее, так и внутреннее, до странности притягательным, как будто способность пережить такое повреждение являлось доказательством его стойкости, его достоинства. То, что у него был довольно омерзительный вид и вдобавок он имел искривленные, как у паука, конечности, для нее не имело значения. Ни его склонность калечить и потрошить свои жертвы, которая также могла отражать его собственное отсутствие самоуважения. В среде армии Федерации с силой души и тела считались больше, чем с силой характера и внешней привлекательностью. Ежедневно приходилось полагаться на первое, и редко на последнее. Она восхищалась Афазией Ваем за его таланты и вообще не обращала внимание на ту оболочку, в которую эти таланты были завернуты. Убийство было искусством, и этот человек, это странное существо улиц и темноты, возвел его в особую форму.

После этого случая она регулярно посещала его, чтобы поговорить о смерти, убийстве и выживании, и эти их разговоры подтвердили, что они гораздо более похожи, чем могло показаться на первый взгляд. Он говорил короткими предложениями, запинаясь, его голос походил на звук битого стекла и сухих листьев, наполненный оттенками горечи. У него не было времени для слов с большинством людей, однако ему доставляло удовольствие разговаривать с ней. Он этого не говорил, но она смогла это почувствовать. У него не было друзей, не было дома, не было ничего для нормального существования, он прогрызал с окраин цивилизации свой путь, как грызун сквозь мусорную кучу.

Поначалу она ничего не могла понять о его образе жизни. Что он делал, чтобы оставаться в живых? Как он проводил свободное время? Он не раскроет такие вещи, и она знала, что не стоит настаивать. Он сам расскажет ей, когда станет в ней уверен, когда почувствует, что связь между ними стала достаточно крепкой. Он был орудием для тех, кто в нем нуждался и имел возможность заплатить. Он был ядом настолько смертельным, что никто, кого он касался, не переживал этот миг. Те, кому он был нужен, находили его, передавая весточку на улицах. Он являлся к ним по своей прихоти — им самим никогда не удавалось его отыскать.