Терри Брукс: Стражи Волшебного мира

Прошел почти год с того дня, как она начала свои поиски в Эльфийских хрониках, когда Афенглу Элессдил нашла дневник.

Она находилась глубоко на подземных уровнях дворца, сидя в одиночестве за тем же самым столом, за которым сидела каждый день, в окружении свечей, разгонявших тьму, и закутанная в плотный плащ, который защищал ее от холода. Она внимательно прочитывала каждый документ, письмо или мемуары, несмотря на то, что это нескончаемое занятие было весьма утомительным. Было уже поздно, ее глаза горели от усталости и пыли, концентрация стала ослабевать и ее все сильнее тянуло ко сну. Она читала каждый день, все эти дни, так долго, что ей начинало казаться, что она уже никогда снова не увидит Паранор и своих коллег друидов.

Каждый день Афен начинала свою работу, когда еще было темно, и заканчивала, когда уже стемнело, и кроме случайных посещений своей сестры или дяди, она почти никого не видела. Она прочитала полностью хроники, включая дополнения и примечания к ним, а перешла к ящикам и коробкам, где содержались другие документы, подаренные в течение многих лет знаменитыми семействами. Эти бумаги должны были дополнить, приукрасить или исправить то, что было признано официальной историей, которая насчитывала тысячи лет. Она обнаружила мало из того, чего еще ей не было известно, или что могло оказаться полезным, но упорно продолжала просматривать дальше, потому что такова уж она была. Раз что–то начав, она не успокаивалась до тех пор, пока работа не будет выполнена.

А теперь, кажется, так и произошло. Дневник, написанный молодой девушкой, Принцессой королевства, жившей в эпоху Волшебного мира, попался ей на глаза, когда она уже отложила все свои дела и собиралась идти спать. Он лежал на самом дне коробки, которую она почти опустошила, маленький, изношенный, но хорошо сохранившийся, несмотря на возраст, и она, взглянув на первые две страницы и отметив девичий почерк и характер письма, приготовилась его закрыть. Но потом что–то остановило ее — любопытство, предчувствие, завитки, которыми были украшены некоторые буквы, и Афен пролистала его до последних записей, чтобы найти нечто неожиданное.

Кое–что и ужасное, и удивительное произошло со мной, но я никому не могу об этом рассказать.

Сегодня я повстречала юношу. Он не из нашего народа и у него нет наших моральных и нравственных убеждений. Он дитя дарклингов, служащих Пустоте, но в то же время самый прекрасный юноша, которого я когда–либо видела. Я безнадежно влюблена в него, и несмотря на то, что это неправильно и ничего хорошего из этого не получится, мне хочется верить, что все может быть иначе.

Я шла по берегу Серебряного Потока через лес в поисках лилий и семян ардвида для приюта, когда он появился передо мной. Он вышел из–за деревьев, как будто родился среди них, прекрасный мираж, который обрел вещество и форму. Он был таким поразительным, таким совершенным. Синяя кожа (я никогда не видела такой густой синевы), золотистые глаза, волосы полуночной черноты со звездами, а голос такой же нежный, как окончание летнего дождя, когда он поздоровался со мной. Я сразу же влюбилась в него, с первого взгляда. И ничего не могла с собой поделать.

Хотя я и понимала, кем он был и что мне запрещено с ним общаться, я не смогла отвернуться от него. Мне хочется верить, что меня притянула к нему не только его физическая привлекательность. Мне хватило рассудка, чтобы предостеречь себя от того, что я делала. Но после того, как мы поговорили и я услышала, что он рассказал о себе и своем народе, я поняла, что не смогу ничего изменить. Говорят, что древнейшие из нашей расы часто влюблялись с первого взгляда и весьма редко после длительного знакомства. Возможно, я являюсь таким атавизмом из–за того, что случилось со мной и этим юношей.

Мы сидели на поляне и разговаривали несколько часов; я не могу сказать, сколько именно. К моменту, когда мы расставались, уже приближались сумерки. Я ушла, пообещав ему, что мы снова встретимся. Без подробностей, без каких–либо планов, но я знаю, что это случится.

Я хочу, чтобы это случилось.

Сегодня не в силах устоять, я вернулась в тот лес, чтобы попробовать снова его найти. Я вернулась на поляну и прошло не более получаса, когда появился он. Мы опять присели и разговаривали о наших жизнях и надеждах на будущее. С ним я чувствовала себя такой свободной, что сумела открыто поведать ему о своей жизни. Он сделал то же самое, и я убедилась, что любовь, которую я питаю к нему, основана не на фундаменте ложных надежд, а на реальных возможностях. Поскольку нельзя изменить запреты, я не вижу причин, почему бы на них какое–то время не обращать внимание. Так я себе и сказала. И в этом я убеждена.