Роман Галкин - Кощей. Перезагрузка

Сдерживаю готовые вырваться в сердцах слова. Намереваюсь спросить, не объявилась ли Яга. Но тут же замечаю рыжую макушку за плечом брата.

– А дай-ка глянуть, кто это топчется позади тебя? – обращаюсь к нему.

Вий отодвигается, и я встречаюсь взглядом с наивно-виноватым изумрудом женских глаз. Яга смущенно теребит уголки наброшенного на плечи серенького платочка.

Торопливо поднимаюсь и, делая пригласительный жест, с легким полупоклоном говорю:

– Милости прошу к нашему шалашу.

– А где шалаш? – оглядывается Вий, выйдя из возникшего портала.

– Ну и как понимать ваши инсинуации, мадам? – игнорируя вопрос братца, подступаю к рыжей.

– Ась? – сражает меня та убойным вопросом.

Ответить ей в рифму мешает врожденная интеллигентность, поэтому молча приглашаю гостей в дом, решив, что проводить допрос лучше в более комфортной обстановке. По пути извиняюсь, что нечем угостить гостей.

– Отчего ж так-то? – восклицает Яга и, игнорируя мои попытки приступить к расспросам, начинает суетиться по хозяйству, со знанием дела потроша кладовку.

А и пусть. Полчаса ничего не решат, а вкусно отужинать не помешает. Вот и Васька, видно, согласен со мной – следит за кухаркой крайне заинтересованным взглядом.

Я меж тем узнаю у Вия, что Яга связалась с Мизгирем и договорилась, чтобы тот явился поутру, дабы спеленать неугомонного Лихоню. Между прочим, братец так и сказал – связалась, а не призвала. И нам нужно помочь восьмилапому, ибо он боится, что в одиночку не сдюжит с одноглазым.

Вспоминаю последнюю встречу с пауком и испытываю желание помочь не ему, а Лихоне. Братец Лешего мне ничего плохого не сделал.

А тут нас и к столу зовут.

Уплетая под малиновый чаек пирожки и ватрушки со всякой всячиной, удивляюсь, сколько же всего вкусного хранилось в моей кладовке. Или все эти начинки Яга наколдовала? Надо все же как-то поинтересоваться возможностями местного колдовства. А то могу лишь молниями шарахать да призывы разной сложности творить.

– Ну, – поглаживаю раздувшийся живот и жалею, что у лавки нет спинки, на которую можно отвалиться, – благодарствую за вкусный ужин, дорогая Яга. Теперь горю нетерпением услышать – пошто ты нас всех норовишь в Мизгиревы тенета упаковать?

– Ох, Кошенька, да я ж все как лучше хотела…

– Ага, значит, ты одна за всех решила, как лучше, и ничьим мнением интересоваться не надо? Да тебе прямая дорога в президенты Пиндостана.

– Куда? – в унисон вопрошают Вий с Ягой.

– Потом объясню. – И с угрозой в голосе добавляю: – А может, и покажу дорогу!

Яга обреченно вздыхает, вытаскивает из-под стола жующего Ваську, укладывает его себе на колени и, поглаживая лоснящуюся и потрескивающую электричеством шерсть, начинает рассказывать. Ничего нового не слышу. Все это мне уже пересказывал Леший.

– Ну, хорошо, – прерываю ее, – допустим, ты решила упаковать всех в Мизгиревы тенета ради возвращения перволюдям истинной сути. Но меня-то зачем было обвинять в изведении соплеменников?

– Ой, Кошенька, как-то само получилось! Пошли пересуды: мол, ежели Кощей возродился, то непременно возжелает со мной поквитаться за Ивана. А как Мизгирь Виюшку с Лешим спеленал, я помыслила: мол, чего уж там, дабы никто их искать не решил, пусть на тебя думают. И послала мавок нашептать окрест. И сама от призывов закрылась. Ты ж, Кошенька, чистым, аки младенец, возродился, и душою, и умишком. Рази могла я помыслить, что ты покинешь чертоги свои?

– Да? А на фига было меня в паутину упаковывать, если я уже и так переродился?

– Дык я же говорю: мыслила, ты в своих чертогах пребывать будешь, пока мы с Мизгирем других к первообразу возвернем. А я бы тебя навещала. А как Мизгирь поведал, что встретил тебя в компании людишек неразумных, да будто ты свою силушку направо и налево бездумно разбрасываешь, норовя извести сам себя, так и решили мы тебя, для твоего же блага, тоже в тенета заключить.

– Кхм… Ну, допустим. А Водяна чего ж не упаковали?

– Мыслила я, Кощеюшка, надобно сперва тем к первообразу возвернуться, кто совсем от него отказался. – Яга виновато посмотрела на нас с Вием.

– Пошто тогда Лешего тенетами опутали? – вставил вопрос братец. – Он же пнем оборачивался, токмо когда людишек али тварей неразумных к порядку призвать требовалось.

– Сумлевался он очень. Не желал тебя, Виюшка, без твоего ведома к первообразу возвращать. Мыслил, ежели тебе все как есть растолковать, ты сам согласие дашь. Нешто дал бы, а, Виюшка?