Альфред Аттанасио: Тушь новой луны

Когда начальник нашей экспедиции стал искать добровольцев, чтобы отправиться в эту дикую местность, я был среди тех, кто вызвался идти. Прости, Крыло Сердца, что моя любовь к тебе была недостаточно сильна, чтобы я мог преодолеть свой стыд за неудачи, которые привели к смерти нашей дочери и разлучили нас с тобой. Будучи безумным в своем горе, я видел нечто схожее в этом первобытном лесу. Я надеялся, что он убьет меня и положит конец моим страданиям.

Но этого не случилось. Я представлял себе и надеялся, что на Злом Востоке могут быть духи или, на худой конец, племена дикарей-людоедов, чьей добычей я стану, но там ничего подобного не было. Так я выжил помимо своей воли, с грустью думая о том, что все наши возможности утекают от нас, как кровь из неизлечимых ран.

Обширный лес был красив дикой красотой, даже в покрытых мраком ущельях и туманных болотах, опасный лишь своими естественными обитателями, такими как змеи, медведи и волки. Что касается племен, то когда они поняли, что мы пришли лишь наблюдать, а не рубить их деревья и не занимать их землю, то отнеслись к нам довольно дружелюбно для варваров. За их гостеприимство мы подарили им игрушки — бамбуковых дракончиков, воздушных змеев и хлопушки. Я испытал с ними примитивную радость, на какое-то время забыв об ускользнувших от меня возможностях после моей неудачной попытки уйти из этого мира.

На восточном побережье находятся буддийские монастыри и фактории, возвышающиеся над морем. К тому времени, как мы выбрались из диких лесов по речному маршруту, который используют торговцы пушниной, на одну из факторий, мне пришло послание с запада. Я узнал почерк твоего отца, и еще до того, как начал читать, я уже знал — что ты оставила нас и отправилась в страну предков.

Когда пришла эта весть, я пытался броситься в море с монастырских стен, но товарищи удержали меня. Я не мог слышать ничего кроме боли в своем сердце. Мы, которые жили как одно целое, снова стали тайной друг для друга. Я не встречался еще с более чудовищной загадкой.

В течение многих дней я был в отчаянии. Мои неудачи уничтожили все, на что я надеялся, все, чем я хотел стать — писателем, крестьянином, отцом, и наконец — твоим супругом. После этого письма я стал стар и вял, как медленно текущая река.

Я бы, наверное, остался в монастыре и принял монашество, если бы не пришедшее однажды известие о появлении чужеземцев из-за Моря штормов. Оцепенелый и безразличный ко всему, я вместе с другими добровольцами нашей делегации поплыл на юг. В лес пришла осень. На берегу виднелись взлохмаченные дубы и клены. Но через несколько дней появилась изморось, и на горизонте мы увидели огромные шатры облаков. Над дюнами склонялись многочисленные кипарисы и пальмы.

Как бродячая ничейная собака, плелся я за своими спутниками от одной миссии к другой среди чудесных, зеленеющих островов. Я забыл, что такое голод, и ел только тогда, когда в меня запихивали пищу, совершенно не ощущая ее вкуса. Во тьме ночи, сидя у костра, пока мои товарищи спали, я часто грезил, и моя жизнь казалась мне бесконечной паутиной лжи, которую я сам сплел, а ты — крохотной птичкой, запутавшейся в этой паутине и сгинувшей в ней. Как горько я раскаивался тогда, что оставил тебя!

В то утро, когда мы обнаружили корабли чужеземцев, приплывших из-за Моря штормов, я довольно угрюмо поприветствовал их. Это были крепкие люди с румяными лицами, густыми бородами и крупными носами. Корабли их были неуклюжими, с изъеденными червями остовами без водонепроницаемых отсеков и со смешными парусами из холстины, подвешенными так, что оставляли мореплавателей на волю ветров. Сначала они пытались произвести на нас впечатление своими дешевыми товарами, большей частью разрисованной оловянной посудой и глиняными горшками, наполненными кислым вином. Но я не виню их, поскольку, чтобы выразить уважение местным жителям, мы отправились на встречу на грубом плоту вместе с вождями островного племени.

Но вскоре, по сигналу голубой дымовой ракеты, наше судно вышло из-за мыса. Вид его гладкого корпуса и оранжевых парусов на реях, отшлифованных для лучшего хода, произвел на чужеземцев такое впечатление, что у них поотвисали челюсти, поскольку, оснащенный специальными продольно подвижными мачтами, наш корабль шел против ветра. Большим Носам еще никогда не доводилось видеть ничего подобного.

Под предлогом отдания чести, хотя, я уверен, с целью продемонстрировать нам свою мощь, Большие Носы дали залп из своих громоздких пушек. Три неуклюжих корабля, слегка заваливаясь на борт, медленно килевали. С нашего судна ответили залпом ракет Пчелиное Гнездо, которые рассыпались красочным фейерверком над нашими головами, пока оно выписывало изящные восьмерки между тяжелыми посудинами чужеземцев.