Роджер Желязны - Рыцарь Теней

Я почувствовал запах паленых волос и сбил пламя.

— Минуточку! — заорал я. — У меня был не такой уж большой выбор!

— Но выбор был, — взвыл Логрус, — и ты выбрал.

— Да, выбрал, — ответил Образ. — Но это послужило только тому, чтобы подправить равновесие, которое ты сместил в свою пользу.

— Подправить? Ты все перетянул на себя! Теперь равновесие сместилось в твою пользу! Кроме того, перевес ты получил совершенно случайно — благодаря действиям отца этого изменника. — Последовал еще один огненный шар, и я вновь отразил его. — Я был ни при чем.

— Вероятней всего, ты инспирировал эти действия.

— Если ты сумеешь доставить Талисман ко мне, — сказал Дваркин, — я могу спрятать его — он будет вне досягаемости их обоих, пока все не утрясется.

— Не знаю, смогу ли я стянуть его, — сказал я, — но буду иметь в виду такой вариант.

— Отдай мне Око, — сказал Логрус Призраку, — и ты будешь при мне как Первый Слуга.

— Ты — процессор данных, — сказал Образ. — Я дам тебе знания, какими не владеет никто во всей Тени.

— Я дам тебе власть, — сказал Логрус.

— Не интересует, — сказал Призрак, цилиндр закрутился и исчез.

Девушка, Талисман — все пропало.

Логрус взвыл, Образ зарычал, и Знаки обеих Сил ринулись навстречу друг другу, чтобы столкнуться около комнаты Блейса.

Я поднял все защитные заклинания, какие только смог. Я почувствовал, как позади меня Мандор делает то же самое. Я прикрыл голову, подтянул колени, я…

Я падал. Сквозь красочное безмолвное сотрясение. Меня били обломки. Со всех сторон. Я подозревал, что мне только что крепко выдали по загривку, и я вот-вот умру, так и не получив возможности открыть всем мое озарение касательно природы реальности: Образ заботится о детях Янтаря не больше, чем Логрус — о детях Дворов Хаоса. Силы, похоже, интересовались только сами собой, глубокими космическими первопричинами, а Единорог и Змей, весьма вероятно, были всего лишь геометрическими проявлениями этих сил. Их не волновали ни я, ни Корал, ни Мандор, возможно даже, ни Оберон и ни Дваркин. Мы были абсолютно ничем, или, самое большее, инструментами, или, иногда, досадными помехами; использовать их или уничтожать, если обстоятельства оправдывали это, — в порядке вещей…

— Дай руку, — сказал Дваркин, и я увидел его словно при Козырном контакте. Я потянулся и…

…тяжело упал у его ног на цветастый ковер, разостланный на каменном полу в комнате без окон, которую мой отец однажды описывал мне, в комнате, заставленной книгами и экзотическими артефактами, освещаемой шарами света, которые висели высоко в воздухе без видимой опоры.

— Спасибо, — сказал я, медленно поднимаясь и отряхиваясь и массируя больное место на левом бедре.

— Уловил дуновение твоих мыслей, — сказал он. — Не так все просто.

— Уверен. Но иногда мне приятно оттого, что мои мысли столь унылы. Насколько правдива была та чепуха, о которой спорили Силы?

— О, полностью, — сказал Дваркин, — с их точки зрения. Самое большое препятствие для понимания — это интерпретация действий друг друга. Как и тот факт, что все всегда можно отодвинуть на шаг назад — например, разлом в Образе усиливает Логрус, и существует вероятность, что Логрус, чтобы добиться подобного результата, активно влиял на Брэнда. Но затем Логрус мог бы заявить, что это было возмездие за День Сломанных Ветвей несколько столетий назад.

— Не слышал о таком, — сказал я.

Дваркин пожал плечами.

— Нисколько не удивлен. Это вовсе не такое уж важное дело, разве что для них. Я говорю о том, что спорить — так, как они, — означает бесконечный возврат от следствия к причине — к изначальным причинам, которые всегда ненадежны и полагаться на них нельзя.

— Так каков же ответ?

— Ответ? Мы не в школе. Нет ответов, что могут иметь значение, кроме как для философов… так вот, нет никакого ответа, годного для практического приложения.

Из серебряной фляжки Дваркин налил в маленькую чашку зеленой жидкости и передал мне.

— Выпей, — сказал он.

— Для меня немного рановато.

— Это не выпивка. Это — лекарство, — объяснил Дваркин. — Ты в состоянии, близком к шоку, заметил ты это или же нет.

Я залпом выпил жидкость, и она обожгла горло как ликер, хотя, кажется, им не была. В следующие несколько минут я чувствовал, что расслабляюсь, причем в таких местах, где и не осознавал напряжения.

— Корал, Мандор… — сказал я.

Дваркин сделал жест, и, придвигаясь ближе, спустился ярко светящийся шар. Еще один полузнакомый знак рукой в воздухе, и что-то наподобие Логрусова Знака, правда, без Логруса, прошло надо мной. Внутри шара сформировалась картинка.