Роджер Желязны: Рыцарь Теней

Мандор рассмеялся, и мы присоединились к нему. Плохо, что мне не пришло в голову направить течение разговора на Янтарь. А сейчас уже поздно.

— Недавно я купил картину, — сказал я, — Полли Джексон. «Красный «шеви» 57-го года выпуска». Картина мне страшно нравится. Сейчас она хранится в Сан-Франциско. Ринальдо она нравится тоже.

Джасра кивнула, глядя в окно.

— Вы оба всегда заходили то в одну, то в другую галереи, — сказала она. — Он и меня тоже вечно таскал по ним. Я всегда считала, что у него хороший вкус. Талантом не блещет, но вкус хороший.

— Что ты подразумеваешь под «талантом»?

— Он хороший рисовальщик, но картины его не слишком интересны.

Я поднял эту тему, преследуя определенную цель, но совсем не по тому поводу, о чем пошла речь. Однако меня так очаровала эта сторона неизвестных талантов Льюка, о которой я никогда не знал, что я решил поддержать разговор на эту тему.

— Картины? Я никогда не знал, что он писал картины.

— Он много раз пытался, но никогда никому не показывал их, потому что они были не слишком хороши.

— Тогда как о них узнала ты?

— Я время от времени наведываюсь в его квартиру.

— Когда его нет рядом?

— Разумеется. Привилегия матери.

Меня передернуло. И я вновь подумал о той пылающей женщине в Кроличьей Норе. Но мне не хотелось говорить о своих чувствах и портить плавное течение беседы, особенно теперь, когда Джасра разговорилась. Я решил вернуться к тому, из-за чего завел весь разговор.

— С этим как-нибудь связано то, что он встретил Виктора Мелмана? — спросил я.

Джасра некоторое время изучала меня из-под приспущенных век, затем кивнула и доела свой суп.

— Да, — сказала она потом, отложив в сторону ложку. — Ринальдо брал у него уроки. Ему понравились кое-какие картины Мелмана, и Ринальдо разыскал его. Возможно, даже купил что-то. Не знаю. Но в какой-то момент он упомянул о своей собственной работе, и Виктор попросил показать ее. Он сказал Ринальдо, что ему понравилось и он думает, что сможет научить его некоторым полезным художественным приемам.

Джасра подняла свой кубок и, вдохнув аромат вина, отпила несколько глотков, а затем перевела взгляд на горы.

Я уже намеревался как-то подтолкнуть ее в надежде на продолжение, когда она засмеялась. Я подождал.

— Настоящий говнюк, — сказала она затем. — Но талантливый. Отдаю ему должное.

— Э-э, что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Некоторое время спустя он заговорил о развитии личной силы, прибегая ко всяким недомолвкам, с которыми так любят играть полупосвященные. Он хотел дать понять Ринальдо, что является довольно сильным оккультистом. Затем начал намекать, что мог бы передать свои знания подходящему человеку.

Джасра вновь засмеялась. Я сам хихикнул при мысли об этом дрессированном тюлене, обратившемся в подобной манере к подлинному мастеру.

— Конечно, он понял, что Ринальдо богат, — продолжила она. — Виктор в это время, как обычно, испытывал денежные затруднения. Хотя Ринальдо не выказал интереса и вскоре после этого просто перестал брать у него уроки живописи — когда почувствовал, что научился у того всему, чему мог. Тем не менее, когда Ринальдо позже рассказал мне о Викторе, я поняла, что этот человек может стать удобным орудием в наших руках. Я была уверена, что он сделает все что угодно ради того, чтобы вкусить настоящей силы.

Я кивнул.

— А потом вы с Ринальдо начали посещать его? То затуманивали ему мозги, то обучали нескольким настоящим вещам?

— Вполне настоящим, — сказала Джасра, — хотя большую часть подготовки я держала в своих руках. Ринальдо обычно бывал слишком занят — зубрил перед экзаменами. Средний балл у него был обычно немного выше твоего, не так ли?

— Обычно у него были очень хорошие отметки, — согласился я. — Когда ты говорила о предоставлении Мелману некоторых возможностей и превращении его в орудие, я не мог удержаться, чтобы не подумать о причине: вы готовили его, чтобы убить меня в особо красочной манере.

Джасра улыбнулась.

— Да, — сказала она, — хотя, возможно, и не в такой, как ты полагаешь. Виктор знал о тебе и готовился принять участие в жертвоприношении. Но в тот день, когда он решил сделать это, он действовал на свой страх и риск — в тот день, когда ты убил его. Виктора предостерегали против такого соло, и он заплатил за неосторожность. Он жаждал овладеть всеми силами, которые, по его мнению, высвободятся при ритуале, а не делить их с другими. Я же сказала — говнюк.