Борис Сапожников - Memento Mori (СИ)

- Серьёзно прелат подготовился к встрече, - сказал я. – Только я бы не советовал вам нападать на меня.

- Это почему? – нагло поинтересовался инквизитор в красном плаще.

Я отлично чувствовал силу его веры, даже находясь на приличном расстоянии, однако она никак не могла повредить мне прежде. Не могла остановить и сейчас. Даже самая крепкая и могучая вера ничего не может противопоставить чуме. Разве что вера и сила святого – вот только где найти святых в наши времена?

- Я всё равно войду в этот дом, - честно ответил я, - и вы не сумеете остановить меня.

Вместо того, чтобы пререкаться со мной, инквизитор в красном плаще взмахнул рукой, отдавая приказ мушкетёрам. Десять фитилей как один упали на полки, поджигая порох, десять мушкетов рявкнули почти в унисон, окутав отряд облаком дыма. Даже до меня донеслась вонь пороховой гари. Следом выстрелили и наёмники из Во, а громче всех металлически лязгнула Виолина Скрипача.

Я не стал останавливать пули и болты в воздухе, позволив им ударить в моё тело. Меня передёрнуло, но не от боли, а от чуждости предметов, но уже через мгновение силы, клокотавшие внутри меня, превратили сталь и дерево в ржавчину и пыль. И те ссыпались с моего тела под ноги. Я же, не особенно торопясь, как и до того, шагал к особняку.

Солдаты сомкнули щиты, выставили перед собой длинные мечи, готовясь к неизбежной рукопашной схватке. Однако я драться не хотел, и убивать никого не хотел. Довольно с меня смертей на сегодня. Чтобы показать бессмысленность их действий, я, подойдя вплотную к их строю, схватил голой ладонью первый же попавшийся клинок. Солдат оказался достаточно опытен и тут же рванул оружие на себя, не давая поймать его. Вот только в руках у него остался жалкий обломок – там, где клинка коснулись мои пальцы, он порыжел от ржавчины и рассыпался тонкой, как мука, пылью.

Я же схватил опешившего от такого солдата за открытое лицо, и жизнь мгновенно покинула его. В одно мгновение он постарел, кожа ссохлась, волосы побелели и выпали, глаза запали, зубы посыплись из отвисшей челюсти. Не прошло и секунды, как он обратился в прах внутри своих доспехов. Я оттолкнул оседающее тело и шагнул через не такой уже плотный строй солдат. Они невольно расступились, давая мне дорогу, впечатлённые страшной смертью товарища.

Мушкетёры вполне разумно поступили так же, не став даже браться за корды, что висели у каждого на поясе. Я кивнул им и прошёл к двери.

- Жалкие трусы! – выкрикнул инквизитор в красном плаще. – Всем вам гореть в геенне огненной за малодушие!

Он заступил мне дорогу, вскинув меч в классической фехтовальной стойке. Прямо как на шканцах «Пляшущего мертвеца» - вот только с тех пор многое изменилось. Это отлично понимал и инквизитор. Вместо того чтобы атаковать меня бесполезной сталью, он выкрикнул несколько слов на высокой латыни – примерно теми же, если судить на слух, Лафрамбуаз припечатал Гитану. Кончик клинка инквизиторского меча тем временем крестил воздух между нами. Кресты, начерченные им, и не думали пропадать, оставаясь висеть, горя нестерпимо ярко.

Сила его слов ударила по мне, заставив скривиться от рванувшей все внутренности боли. Вот только продлилось это не дольше тех мгновений, что звучали слова. Я шагнул вперёд, прямо на повисшие в воздухе крестики. Они обожгли меня, заставив вспомнить боль от раскалённого железа, клеймившего мои плоть и душу.

Инквизитор в красном плаще отскочил назад, едва не упершись спиной в дверь особняка.

- Я не отступлю перед тобой, богомерзкое отродье! – воскликнул он с силой, достойной лучших паладинов гвардии теократа.

- Значит, ты умрёшь, - равнодушно ответил я, преодолевая разделяющее нас расстояние за пару шагов.

Тяжёлый арбалетный болт врезался мне в бок. Я отлично знал, что стреляет такими лишь Виолина Скрипача. Болт вошёл в моё тело до половины, оперение осталось торчать наружу. Силам почти и разложения, заключённым во мне, понадобилось больше времени, чтобы уничтожить его. Это дало инквизитору в красном плаще шанс на новую атаку – и он его не упустил.

Он выкрикнул ещё несколько фраз на высокой латыни, от которых у меня заныли зубы, а все силы внутри заклокотали, словно в адском тигле. В ответ на его слова клинок меча в руке инквизитора вспыхнул золотым светом, отлично знакомым мне. Именно таким горел кампеадорский клинок, когда встречался с плотью поражённых чумой тварей. Стремительным выпадом, на который я не успел отреагировать, он вонзил мне полфута горящей золотом стали прямо в грудь, а после навалился всем весом, вгоняя оружие глубже в рану.