Год дракона (СИ)

Семенов кивнул и нахмурился.

– В принципе на манеже все те же: Дурманов, Тройский, Пахченко, Москвин, Габидуллин…

У Семенова было такое лицо, что Измайловский умолк, не назвав еще несколько фамилий, и спросил:

– Но ты ведь не это хочешь услышать, верно? Что тебя на самом деле интересует, Миша? Какой-то особый случай?

Семенов ответил с той же неспешностью и рассудительностью, с которой говорил его собеседник:

– Не то чтобы особый… Я полагаю, что украденная вещица… В общем, это дело рук дилетанта. Или даже случайная кража, не спланированная. Полагаю, он поддался импульсу и теперь понимает, что украденное надо сбыть, но не знает как.

– Тогда тебе нужны ломбарды.

– Боюсь, вор не так глуп. Мне кажется, он понимает, что у него в руках не просто какой-то перстень с топазом.

– Перстень с топазом? – оживился Павел Антонович: его глаза заблестели азартом, хотя лицо оставалось по-прежнему спокойным, чеховски благородным. – О каком перстне речь? О «Голубом озере»?

– Сейчас покажу, – Семенов взял папку, поставленную к стенке возле табуретки, и, немного пошуровав в ней, извлек фотографию 10 на 15.

Павел Антонович аккуратно взял ее, достал из нагрудного кармана очки в тонкой металлической оправе и, приладив их примерно в середине расстояния между лицом и фотографией, принялся рассматривать изображение.

На фото была полная ухоженная женщина, обнимавшая девочку лет десяти, возможно, внучку. Левую руку дама положила на плечо девочки, и на среднем пальце отчетливо виднелся прямоугольный перстень с камнем насыщенного голубого цвета.

– Гляди-ка, не «Озеро»! – как будто разочаровался Измайловский. – «Слеза дракона»!

– Что? – Семенов слегка подался вперед, как будто не расслышал слова собеседника.

– Этот перстень называют «Слезой дракона», но у него есть и второе название – «Голубая Смерть». Под ним он более известен.

– У драгоценностей всегда такие глупые названия?

– Названия не даются просто так. Каждое имеет свою историю. Например, вот этот перстень легко меняет хозяев, – Павел Антонович отложил фотографию и провел рукой по бородке. – Заполучить эту вещицу довольно просто, а вот расстаться с ней означает расстаться с жизнью. В прямом смысле.

Семенов попытался стереть с лица скептицизм и заменить его хотя бы жалким подобием любопытства, но попытка эта потерпела фиаско. В ответ на такую неблагодарность Измайловский возвел глаза в район кухонной вытяжки и глубокомысленно умолк.

– Как понимать ваши слова? – не дождавшись продолжения, подал голос Семенов.

– Буквально, Миша.

Следователь досадовал на себя за несдержанность, которая оскорбила старика. Но что Семенов мог поделать, если все эти байки про проклятые вещицы, заговоренных бандитов и прочие магические штучки, которыми люди подменяли любое везение или хитрость преступников, вызывали в нем раздражение?! Правда, в данном разговоре Михаил Семенов повел себя неразумно, едва не упустив возможность получить ценную информацию и даже помощь в розыске украденного перстня.

– Павел Антонович, вы не обижайтесь. Я так редко сталкиваюсь с чудесами в своей работе, что перестал в них верить.

– Дело не столько в чудесах, Миша, сколько в людских пороках, – вздохнул Измайловский и снова побарабанил пальцами по столу. – Они и есть самые страшные убийцы на свете, потому что убивают не тело, но душу.

Семенов опустил глаза: Павел Антонович любил философско-назидательные вкрапления в беседу. Иногда они были туманны и невыносимо скучны, иногда – интересны и мудры. К какому разряду отнести только что услышанное высказывание, Семенов еще не решил.

Дав слушателю обдумать изречение, Измайловский снова заговорил:

– Этот камень – порождение человеческого зла. Оно постоянно требует подпитки: притягивает пороки, черпая в них силу. Ты спрашивал, почему этот перстень имеет такое странное название – «Голубая Смерть»? Потому что все, абсолютно все владельцы украшения покинули наш мир скоропостижно и ужасно.

Последнее слово ювелира заглушил свисток чайника. Павел Антонович приступил к завариванию чая – именно так можно было обозначить его действия. Он как будто совершал древний ритуал: ополаскивал заварочный чайник кипятком, засыпал в него три ложечки заварки, легким движением стряхивая с каждой лишнее. Он особым способом складывал полотенце, которым после накрыл чайник. Он убрал его на специальную подставку.

Семенов с удовольствием наблюдал за этими действиями. Они переносили его в детство, когда они всей семьей вечеровали на веранде Измайловских. Павел Антонович тогда так же без суеты заваривал чай из самовара, а его супруга Тамара Леонидовна накрывала на стол. Однако сейчас капитану не терпелось перейти от фольклорной к фактической составляющей истории украшения, узнать, кто были его прежними владельцами, потому что эта информация могла помочь в расследовании. К сожалению, перемотать мифологическую часть было никак нельзя. Ее надо было просто перетерпеть, как лирическую сцену в любимом боевике, который ты смотришь в кинотеатре.