Андрей Грамин - Суженый смерти (СИ)

- Диктофон включи еще, - посоветовал дядя.

Буквально минута, и добивать было некого. Один за другим пращуры развернулись к трем товарищам, повеселевшим и расслабившимся. Судя по лицам многонациональной орды, никто никого больше убивать не собирался.

- И который из вас наш? - вперед вышел тот самый казак-селекционер, открывший тайну возникновения оборотней на планете Земля.

- Я, - Александр отставил ружье и двинулся навстречу предку.

- Ладный парень, - сказал свое мнение седой воин с чеканом за поясом и мечом в руке.

- Ладный, ладный, - донеслось одобрительное согласие еще пары голосов.

- Токмо без бороды, - вставил свое мнение дровосек с огромным колуном.

- Он тебе мужик лапотный, чтобы бороду таскать? - вскинулся один из гусаров, видимо, дворянского происхождения.

- Паныч вин, чи що? - с прищуром покосился на говорившего длинноусый запорожец.

- А йи паныч, цо с тего, бидло? - обернулся один из поляков к казаку.

- Ти кого бидлом назвав, пся крев? - казак в долгу не остался, потянувшись за саблей.

- Barbares, - процедил сквозь зубы француз.

- Это кто варвары, ты, легушатник? - вскинулся гусар. - Mais crapauds ne sont pas vytselovyvaem.

- Que signifie vytselovyvaem? - спросил француз, не понявший, что он делает с лягушками.

- Хватит, - крикнул Свечкин, разом перекрыв начавшиеся склоки. - Мы же родичи все. Одна кровь. Забудьте о ссорах, спасибо вам за помощь. Nous sommes tous parents, ne vous disputez pas. Merci beaucoup pour votre aide, - перевел он свои слова французу.

- Pas du tout, monsieur, - сказал улыбающийся француз с легким поклоном.

- Що вин нявкае? - поинтересовался казак у Александра.

- Спасибо говорит, - ухмыльнулся Свечкин на утверждение казака, что француз мяукает.

- Французский разумеет, я же говорю, дворянин он, а не мужик, - радостно осклабился гусар, накручивая усы.

- Паныч, паныч! - закивал поляк, видимо понимавший русскую речь.

- Хоть и барчук, дай обниму, - раскинул руки чернобородый казак и сжал Александра в объятья.

Желание пообниматься, раскланяться, пожать руки или хлопнуть одобрительно по плечу выказал каждый. Даже скифы и татары, и те подошли, чтобы произнести пару фраз.

- Ничего не понял, но тоже рад знакомству. Спасибо что помогли, - улыбаясь, проговорил Свечкин.

- Вони кажуть, що ти хоч и гяур, але хороша людина, по обличчю видно, - встрял казак, понимающий татарский.

- Спасибо, - кивнул Александр и утонул в объятиях викинга. Он не понял ни слова, но жесты были выразительнее слов. Викинг нахваливал рост и телосложение потомка, жалея только, что тот худоват.

Это все готово было затянуться надолго, но разговоры и вопросы оборвались, едва порог переступила Марья. Наступило гробовое молчание, но тишина настала далеко не сразу, воины были заняты расшаркиванием, поклонами и всяческими выражениями почтения к госпоже. Она строго посмотрела на всех собравшихся, и обратилась к ним с цветастой речью, переведя каждому на его родной язык. Речь сводилась к тому, что все молодцы, всем по конфетке, и они могут быть свободны. Опять потянулась церемония, теперь уже прощания, и каждый норовил вставить напутствия и пожелания. Переводчиком выступала уже Марья, и Александр был ей за это благодарен, так как под ее взглядом красноречие предков сводилось к минимуму. Всего полчаса, и последним остался запорожский казак, молча ухмыльнувшийся в усы и сердечно обнявшийся со Свечкиным, чтобы выйти за порог и мгновенно исчезнуть в свежести лунной ночи.

- Спасибо тебе, любимая, - обнял Марью Александр и страстно поцеловал. Дядя и племянник в это время делали вид, будто их резко заинтересовала причудливая роспись потеков на стенах.

- Рада была помочь, любимый, - прошептала она, но в голосе чувствовалась нестерпимая печаль.

- Что случилось? - Свечкин уловил ее горечь.

- Мы не можем быть вместе, родной. Не перебивай меня, дай я объясню. Мне нельзя любить, я забываю о своем предназначении, о том, кто я есть. Я меняюсь, оттаиваю, слабею от своих чувств. Ты был столько лет военным, ты прекрасно знаешь, что такое долг. Не смотря ни на что выполнить свою задачу. Вот и я... - она не договорила, горячие слезы застилали глаза.

Он и сам не выдержал. Чувство было таким, будто сердце больше не бьется. Холод, пустота и одновременная тяжесть, ком в горле и лихорадочность мыслей сводили с ума. Не хотелось верить, что все может прекратиться вот так, в одночасье, едва начавшись.

- Ты... я буду вечно любить тебя. Знай это. Я понимаю. Я все понимаю. На самом деле, - Александру было очень тяжело говорить, но она понимала каждое его слово.