Вероника Иванова - Право учить. Работа над ошибками

Место, которое Нирмун занимал в пространстве, накрыло маревом смены смежных Пластов реальности – мягкой дымкой, скрадывающей линии, лишающей видимую картину резкости и заставляющей очертания и краски кружиться в безумном хороводе. Глянцевая смуглость начала уступать место серебристо-серым и мутно-желтым разводам, одежда с каждым ударом сердца теряла свое наполнение, обиженно волочась за телом, которому уже переставала быть необходимой. Пройдет совсем немного времени, расплавленная материя застынет в новой форме, являя миру иную сторону одного и то же существа. Еще чуть-чуть и…

Ловчая сеть со свистом рассекла воздух и упала на незакончившего переход оборотня, врезаясь в еще податливое, а потому весьма уязвимое пространство своими грузилами, смешивая с изменяющейся материей плетеные шнуры своей хищной плоти. Сэлт точно уловил момент проведения атаки: вдохом позже проникновения в Периметр Обращения не получилось бы, и все, чего можно было бы добиться, это пленения, причем недолгого, потому что мало какая сеть способна сдержать натиск оборотня. Но, похоже, младший из псов его высочества знал, как надлежит действовать. И старший – тоже: едва Обращение завершилось и фигура, претерпевшая изменение, заняла назначенное место в Пласте реальности, посох Гелена обрушился на серую шкуру градом коротких и сильных ударов, довольно быстро выбивая из волка только-только и не без труда обретенное сознание.

Когда существо, в человеческом облике носящее имя «Нирмун», перестало шевелиться, братцы споро ухватились за оставшиеся свободными концы сети и потащили оборотня в дом, по всей видимости намереваясь запереть пленника в одной из кладовых или погребе. Что ж, идея здравая: хоть проникшая в плоть ловчая сеть губительно повлияла на силу волка, нелишне принять меры предосторожности. Но теперь, по завершении представления, хотелось бы знать, зачем оно, собственно, было разыграно? С этим вопросом я направился было к принцу, однако глухой вскрик отвлек на себя и мое внимание, и внимание всех остальных.

Наверное, они вернулись как раз в тот момент, когда события подходили к своей развязке. Вошли во двор и замерли, потрясенные разворачивающимся действом. А по его окончании произошло именно то, что и должно было произойти: к примеру, глубокий обморок Литы, от начала и до конца видевшей превращение своего господина в одного из зверей, ненависть и страх перед которыми девушка впитала с молоком матери. Хорошо еще, Бэр с Хоком, несмотря на не менее сильное удивление, успели подхватить обмякшую служанку. Мэтт им не помогал. По очень простой причине: маг был сосредоточен на наблюдении за мной, причем, уверен, напряжение на бледном лице по своей силе вполне совпадало с тем, что могло прочитаться на моей физиономии, ведь, в конце концов, я тоже играл роль заинтересованного зрителя. Только объектом моего пристального внимания был принц.

Его высочество нежился в ощущении собственного величия, как в тепле лучей первого весеннего солнышка, принимая долгожданное поражение врага со скучающим снисхождением победителя. Врагом, разумеется, считался я. Видимо, с того самого дня, когда моя ладонь близко познакомилась с пятой точкой надменного ребенка.

Рассеянно перебирая петли шнурка и глядя на следы борьбы, запечатленные каменной крошкой, Рикаард осведомился:

– Вы удивлены?..

Удар, знаменующий начало поединка. Но чтобы добиться наиболее удачных результатов, его нельзя резко обрывать, напротив, следует совместить по меньшей мере два движения в одной атаке. И если сам вопрос, собственно, не нуждавшийся в точном и прямом ответе, служил всего лишь выпадом, то произнесенное после выдержанной, словно хорошее вино, паузы одно-единственное слово стало уколом, быстро и точно добирающимся до самого сердца. Принц отчетливо сознавал, что добивает меня, но удерживаться от полного разгрома противника было выше мальчишечьих сил:

– Мастер?

Какой тонкий расчет, насколько искусно в голосе выверено сочетание сожаления и презрения! Удивлен ли я? О да! Но полагаю, вовсе не тем, что принимал за причину удивления принц.

Я смотрел на сидящего передо мной человека и понимал: все происходило вовсе не постепенно, а заняло час или полтора, не более. Рикаард изменился в тот день, когда, вернувшись с королем из зимней резиденции, застал старшего брата совершенно здоровым, да еще в обществе сестры, потрясенной коварством и злобой своего близнеца. Уверен, Рианна не стеснялась в проявлении чувств, высказывая все, что думает об истории, связывающей младшего принца и меня. Конечно, девочка чересчур благожелательна к моей, мягко говоря, противоречивой в поступках персоне, но на то есть основания. У принцессы. А я всегда буду винить себя за трусость и лень, не позволившие расстаться с королевским двором так, как требовалось: твердо, бесстрастно и окончательно.