Стивен Кинг - Стрелок

И в пустоте, ошеломлённый, парил стрелок.

— Да будет свет, — прозвучал равнодушный голос человека в чёрном, и стал свет. И стрелок отстранённо подумал, что свет хорош.

— Теперь — тьма, и звёзды во тьме, и под небом вода.

И стало так. Он парил над бескрайним морем. Над головою мерцали неисчислимые звёзды, но там не было ни одного из созвездий, что указывали стрелку путь по его долгой жизни.

— Да явится суша, — повелел человек в чёрном. И стало так. Сотрясаемая мощными судорогами, поднялась она из вод: бурая и бесплодная, покрытая трещинами, неспособная родить живое. Вулканы извергали потоки нескончаемой магмы, выступая на поверхности земли, точно гнойные прыщи на безобразном лице какого-нибудь созревающего подростка.

— Отлично, — проговорил человек в чёрном. — Неплохое начало. Да будут растения разные. Деревья. Трава и луга.

И стало так. По земле разбрелись динозавры, хрипло рыча и оглашая её громким рёвом; они пожирали друг друга и увязали в пузырящихся гнилостных топях. Первобытный тропический лес распростёрся повсюду. Гигантские папоротники тянули к небу ажурные листья, по которым ползали жуки о двух головах. Стрелок всё это видел. И всё же он чувствовал, что это ещё далеко не предел.

— Теперь — человек, — тихо вымолвил человек в чёрном, но стрелок уже падал… падал в бездонные небеса. Горизонт беспредельной и тучной земли начал вдруг изгибаться. Да, все утверждали, что он изогнут, а Ванни, его учитель, говорил, что это было доказано ещё до того, как мир сдвинулся с места. Но чтобы увидеть такое своими глазами…

Всё дальше и дальше, выше и выше. Континенты, затянутые перистыми облаками, обретали свои завершённые очертания перед его изумлённым взором. Атмосфера, точно плацента, хранила рождающуюся планету. И солнце, восходящее над землёй…

Он закричал и закрыл глаза рукой.

— Да будет свет!

Голос, призвавший свет, уже не был голосом человека в чёрном. Он разнёсся над миром исполинским эхом, наполнил собой всё пространство этого мира, всё пространство между мирами.

— Свет!

Он падал, падал.

Солнце стремительно удалялось, превращаясь в мерцающую точку. Красная планета, испещрённая каналами, проплыла у него перед глазами. Вокруг неё, в бешеном кружении, вращались два спутника. Дальше был вихревой пояс камней и гигантская планета, окутанная клубами газа, слишком большая для того, чтобы сохранить свою целостность, и потому сплющенная у полюсов. А ещё дальше — сверкающий мир, окружённый кольцом ледяных осколков.

— Свет! Да будет…

Ещё миры. И ещё. Один, другой, третий. И далеко за пределами этих миров — последний одинокий шар из камня и льда, вращающийся в мёртвой тьме вокруг своего солнца, которое блестело не ярче, чем стёршаяся монетка.

А ещё дальше — мрак.

— Нет, — сказал стрелок, и его голос утонул в темноте, в той, что чернее кромешной тьмы. По сравнению с ней самая чёрная ночь человеческой души казалась сияющим полднем, мрак под горной грядой — пятнышком грязи на лике света. — Больше не надо. Не надо, пожалуйста…

— СВЕТ!

— Хватит. Не надо… пожалуйста…

Звёзды сжимались и гасли. Целые туманности свёртывались, сливаясь друг с другом, и превращались в хаотичное скопление расплывающихся пятен. Вокруг него корчилась, рассыпаясь на части, сама вселенная.

— Пожалуйста, хватит, не надо, не надо, не надо…

Вкрадчивый голос человека в чёрном прошептал у него над ухом:

— Тогда отступись. Оставь мысли о Башне. Иди своей дорогой, стрелок, и спасай свою душу. Это будет нелёгкий труд — чтобы спасти свою душу.

Он взял себя в руки. Потрясённый и одинокий, окутанный мраком, исполненный ужаса перед сокровенным смыслом, который открылся ему в одночасье, он взял себя в руки и дал свой последний ответ:

— НИКОГДА!

— ТОГДА — ДА БУДЕТ СВЕТ!

И стал свет. Он обрушился на стрелка как молот — великий, первозданный свет. И сознание погибло, растворившись в сиянии. Но прежде чем это случилось, стрелок успел кое-что разглядеть — очень важное, исполненное глубокого смысла. Он отчаянно ухватился за это видение и погрузился в себя, ища убежища там, внутри, — пока этот пронзительный свет не ослепил его и не выжег разум.

Он бежал света и знания, что заключал в себе этот свет, — и вернулся в сознание, вновь стал собой. Как и все мы; как лучшие из нас.

Была ночь. Та же или другая — распознать невозможно. Он вырвался из взвихрённого мрака, куда увлёк его демонический прыжок к человеку в чёрном, и посмотрел на поваленный ствол окаменелого дерева, на котором сидел Уолтер о'Мрак (как его иногда называли). Но там не было никого.