Лев Жаков - Чудес не бывает

–Если захочешь, это будет твоим, - шептала Смерть.

Потом она снова выводила меня под солнце, которого не было в этих мирах, только безбрежное твердое небо, непрозрачное изогнутое стекло, отгораживающее застывшее молчание форм и поверхностей от Вселенной, чье мерцающее дыхание могло потревожить нетленную Красоту. Эта поражающая разум красота, которую никогда не увидит человек, потому что не способен представить нечто похожее даже в провидческом сне, кружила голову и навсегда прожигала свои контуры в моем заболевающем воображении. Я готов был остаться здесь и плакать, вечно плакать от безумного великолепия этих миров, бередивших душу, понимающую прекрасное, наслаждаться до рези в глазах…

Но тонко чувствующий людей, со способностями к эмпатии, сопереживающий всему живому, даже деревьям и цветам, я страдал среди мертвой красоты. Бесчувственность, безжизненность, абсолютная тишина и спокойствие острой болью отзывались в душе и в теле, впиваясь в кончики пальцев и сжимая трепетное сердце до каменеющей мышцы.

Я шел. Мне становилось хуже и хуже. Наконец я остановился. Голова кружилась, сохли губы, руки дрожали.

–Впечатляет? - гордо спросила Смерть.

Я только кивнул. От мертвой тишины звенело в ушах.

–Красиво? - допытывалась Она.

–Более чем я когда-нибудь смогу увидеть, проживи я еще хоть тысячу лет, - напряженно произнес я, облизывая губы.

–Ну, как, пойдешь ко мне жить?

–Нет.

–Что?! - чуть не закричала Смерть. - Да ты что?! Как ты смеешь?!

Дышалось трудно.

–Я не смогу здесь жить, - сказал я. - Мне больно…

–Дурррак! - в сердцах сказала Смерть, хватая меня за руку и утаскивая за собой.

Мир вокруг стремительно превращался в покинутый ими лес. Загомонили весело птицы, и аромат свежей рождающейся зелени наполнил изнемогающие от пыли легкие.

Я долго, с наслаждением дышал, впиваясь в теплый воздух всем существом.

–Дурррак! - повторила Смерть, глядя внимательно на то, как я возвращаюсь к нормальному состоянию. - Живой! Тьфу! Даже противно. Ты все равно умрешь, тебе еще понравится. Понятно? Больно не будет. Ведь красиво же?

Я присел и долго смотрел на тонкие травинки, которые упорно лезли из черной земли сквозь валежник и прошлогоднюю листву, пробиваясь к теплу и свету, вытягиваясь всеми своими зелеными силами ввысь и вширь, набирая сок и жизненные силы.

–Здесь лучше, - тихо сказал я.

–Бол-ван! Так пойдем, я покажу тебе твою жизнь, которую ты так любишь! - Смерть опять схватила меня за руку и повела вперед. Лес, вначале робкий и редкий, понемногу смелел…

Мы шли по окраине города. У самой стены теснились деревянные лачуги и развалюхи, чуть дальше толпились каменные, но такие же убогие домишки. Улицы были заполнены грязью и вонью, мусор и отбросы гнили прямо под ногами, полуголые тощие детишки апатично переругивались, кое-кто копался в грязи, измученные побитые женщины, злобно покрикивая на детей и друг друга, развешивали рваное белье.

Мы прошли десятки таких городов, болезненно поражающих душу грязью и однообразием.

Потом мы шли через многие битвы, где люди разных народов, даже отдаленно мне неизвестных, с остервенением и - обреченностью - кидались друг на друга, кромсая в кровь и мясо тела, попадающие под руку, все и любые, с трудом поворачиваясь среди полумертвых тел под ногами.

Мы прошли сотни битв, схожих друг с другом, как две руки.

Потом шли просторными дворцовыми коридорами - и пустые и жадные глаза смотрели сквозь нас, перешептываясь по углам и всаживая друг другу кинжалы в спины или подсовывая отравленное вино за обедом. Взмелькнет иногда удивленно-детский взгляд, вспорхнет, как бабочка, на мгновение, - и тут же закроется тяжелыми веками, затихнет навеки за мертвыми ставнями, уйдет навсегда в безумную даль, откуда не возвращаются… живыми…

Тысячи дворцов и замков вставали на нашем пути, одинаковые, как строгие лики святых на потемневших иконах, и ни искры любви, сожаления или прощения не промелькнет по их застывшим от времени и до времени бликам на месте глаз.

Мы шли - и злобно шипела на ухо Смерть:

–Ты хочешь, чтобы это было твоим?!

Я споткнулся и упал носом в мятую траву. Вся человеческая грязь не потрясла меня так, как, наверное, надеялась Смерть. Я не маленький и не слепой, знаю. Но волшебник для того и рожден - чтобы сделать мир чуточку лучше.

–Устал? - злорадно захихикала Она. - А теперь я покажу тебе то, что ты получишь, если не согласишься добровольно идти за мною.