Вадим Булычев - Капитан Брамы

— … Тот, которому Вы служите и поклоняетесь, — сказал страж, — мы и деревья знаем Его. Знаем дольше вас. Но не как Воскресшего, по-другому.

— Мы, конечно же, помним, что Кон-Аз-у… — (опять «птичье щебетание и шелест») — принял ваш облик и ходил по земле. Зачем он воплотился среди вас — нам непонятно. Но не наше дело судить дела Кон-Аз-у…

— Он Воскрес, и пути многих существ распрямились. Мы ждали, что вы споете нам, о том, как это было. Ибо с момента его Воскрешения Ось Мира прошла через ваш народ. Но вы, вы объявили нас бесовской нечестью и уничтожили священные рощи! Вы назвали нас бесами, а это неправда. Те, кого ваш народ называет бесами, они нам так же враги!

— А потом вы изобрели машины и убили много, очень много деревьев! Очень много! — Страж задохнулся, вся его фигура дрогнула, словно от сильной боли, или гнева. Спустя несколько секунд страж взял себя в руки.

— Не будем об этом. Может, мы что-то не понимаем. Сам Кон-Аз-у… ходил среди вас. А вы не изменились! Вот почему нам было важно услышать вашу песню Ему.

Большой белый страж помолчал. Потом вдруг коротко всплеснул своими руками-ветвями (мне на мгновение почудилось, что это ветви, на которые налетел ветер):

— Прошу меня простить! Я совсем не представился… Мое имя… нет, по-вашему, оно вряд ли произносимо. Зовите меня просто, Белодрев. Капитан меня так зовет. Я не против. Ваши имена мне известны. Теперь познакомьтесь с моими друзьями.

Оставшиеся два стража приняли человеческий облик. Тот, что был в длинном пестром балахоне, подошел первым. Тут только я заметил, что у него пышная копна волос медного цвета, безбородое лицо с разными глазами. Один глаз был зеленый, второй небесно-голубой.

— Зовите меня… Пестрый, — сказал страж.

Третий страж своим видом был ближе к Белодреву, только ростом чуть ниже. В темно-коричневом одеянии-саване, без капюшона. У третьего стража было вытянутое узкое лицо, обрамленное длинными каштановыми волосами, без бороды. Представился он совсем просто — Клен.

— От нашего друга Капитана, — с достоинством сказал Пестрый, — нам известна цель вашего похода. Мы поможем вам.

— Но обсудим это не здесь, — подхватил слова Пестрого Клен. — Здесь наше временное служилище. Мы наблюдаем за дорогой от Брамы. Поговорим лучше на Холме. Под Серебряными Деревьями. Там спокойней.

— Я и Клен покинем вас… до вечера, — сказал Белодрев.

— А я проведу вас на Холм, — сказал Пестрый.

Белодрев и Клен стремительно растворились среди деревьев. Пестрый спустился к реке и там, ожидая нас, что-то напевал и взбалтывал воду голыми ногами.

— Да уж, нет слов, — сказал отец Иван, словно очнувшись, — прости, Николай, за маловерие.

— Отец Иван, о чем речь, — воскликнул Николай. — Думаете, я сразу поверил.

— Кто б мог знать, — сказал я, — в доме Отца Моего обителей много. А мы все за инопланетянами гоняемся. А друзья, вот они, рядом… Кстати, это их удивительное щебетание, или слово… как там — Кон-Аз-фью и что-то такое далее — это они так Христа называют?

— Да, где-то так, — ответил Капитан, — с одной поправкой, того Христа, что ходил некогда по дорогам Палестины, они знают плохо. Если конечно я сам все это правильно понимаю.

— Ладно, — сказал отец Иван, — не будем показывать наше маловерие Пестрому, идем.

Закинув на плечи свои дорожные пожитки, спустились к реке. Увидев нас, Пестрый прекратил петь и весело прокричал:

— Смотрите, смотрите, вы привлекли своими молитвами даже реку. Обычно она у нас еще сонная в это время.

Река была неширокая, мелководная, чистая и прозрачная. Прямо над рекой струилось мягкое, женственное, голубоватое сияние. Я подумал, что это остатки тумана. Но это был не туман, это, именно, сияла сама вода!

Еще я почувствовал нечто необычное; казалось, река смотрит на меня и знает обо мне. Возникло непреодолимое чувство зайти в воду, омыть ноги, омыть лицо. Что мы тут же и сделали, снова сбросив с плеч рюкзаки. Пестрый не возражал, а был наоборот рад.

Вода в реке оказалась не ледяной, как я предполагал (все же еще апрель), а довольно приятной и прохладной. Вода как будто проходила сквозь ноги, вымывая всю застоявшуюся муть изнутри. Волны чистоты поднимались от ступней ног выше и выше, пока не охватили все тело.

Я спросил об ощущениях отца Ивана и Капитана. Они примерно испытывали то же. Мы умылись и вышли из реки совершенно бодрыми. Тут же тронулись в путь.

Пестрый повел нас вдоль берега реки в сторону севера. По направлению к дороге на Черноморку и корейским угодьям. Теперь эти ориентиры условны. Но тем не менее. Мы быстро шагали под сенью нескончаемого ряда плакучих ив. На том берегу реки так же шли ивы.