Вадим Булычев - Капитан Брамы

Поблагодарив женщину, мы двинулись к сельсовету.

— Что ж, — задумчиво сказал отец Иван, — это гораздо лучше. Значит… значит староста не пропал. Но тогда где отец Василий?! Вот загадка!

Тут меня «осенило»:

— Слушай, батюшка, а может Николай прав! Отец Василий со старостой, действительно сбежали в эту аномальную зону, вырыли себе землянку и ждут конца света. Почему бы нет? Если отбросить все эти миры иные и прочую сомнительную мистику, то, получается, лучшего места для самозакапывания не найти! Безлюдная аномальная зона…

— Ну, а так как конца света все нет, — продолжил мою мысль отец Иван, — а кушать хочется, вот и приходится старосту в село посылать… Да, Дима, очень здравая мысль! Только очень сомневаюсь, что староста отсюда в Кут отправился. Что он там забыл. Какой дом, если конец света. Да… Боюсь придется ломать церковную дверь.

Дом церковного старосты посетили в этот же день. Увы. Старосты в нем не оказалось. Более того, дверь дома и несколько окон выходящих на улицу, были заколочены крест-накрест грубыми неструганными досками. Такое я только в фильмах про войну и коллективизацию видел. В памяти всплыла фраза: «никого нет, все ушли на фронт».

На следующий день, под вечер, ломали церковную дверь. На этом печальном мероприятии, кроме меня и отца Ивана, был кум головы и Николай. Они собственно и срывали замок. И была еще старенькая кривоногая бабка Никитична. Единственный представитель церковного прихода. Бабка упорно молчала и настороженно поглядывала то на меня, то на батюшку.

Да, сильно их тут кто-то напугал.

Как ни старались аккуратно, но дверь все же немного покорежили. Однако главный сюрприз ждал нас внутри церкви. Прямо посреди церковного помещения, на полу, кто-то нарисовал мелом рыбу. Корявый такой детский рисунок огромной рыбы.

С минуту мы как в ступоре смотрели на эту нелепость. Пока Николай не воскликнул — батюшка, иконы пропали!

Мы посмотрели в сторону Иконостаса. На месте, где висели иконы, были нарисованы мелом рыбки. По одной — на каждую пропавшую икону. Царские врата были распахнуты настежь. Левая створка двери болталась, сорванная с верхней петли. Отец Иван вместе с Николаем почти бегом кинулись в алтарь.

— Чаши нет! — крикнул из алтаря Николай.

— Чаша еще не страшно, — раздался голос отца Ивана. — Антиминса нет на Престоле. А без него служить нельзя.

В этот момент к алтарю подоспел я. Престол, мистический центр храма, место на котором служится Литургия, был вообще «голый». Не было не только антиминса, не было и престольного Евангелия, не было икон. Зато была рыба! Нарисованная той же безумной рукой прямо на Престоле. И под рыбой корявая надпись:

Се оставляется дом ваш пуст — и далее в скобках — (Антихрист уже сел на святом месте).

К Браме выдвигались в предрассветных сумерках. Бледно-синяя луна тускло святила нам с северо-западной части неба. Из ночной тьмы медленно возникали тополя по обочинам дороги. В лунном свете они казались неимоверными исполинами, скалами, могучими костями земли.

Перед самыми тополями, свернули в сторону с трассы. Дальше гуськом по «секретной» тропинке Николая. Тропинка вела прямиком к Браме. Вскоре впереди показался ее темный силуэт, тускло освященный луной и начинающим понемногу светлеть восточным горизонтом.

При виде Брамы опять учащенно забилось сердце, застучала, запульсировала в висках кровь. Но на душе было спокойно, даже как-то пусто; ни страха, ни любопытства — что будет, то будет. Может это оттого, что много на эту тему говорили с Николаем, в последнее время. Впрочем, насчет увеличения кровяного давления он предупреждал.

Темный контур Брамы вплотную надвинулся на нас. Обходя его, тропинка немного отклонилась влево. Мелькнул едва различимый во тьме двухметровый сухостой, и мы внезапно уперлись в проход в холме, в саму Браму.

Остановились, собираясь с духом, словно перед прыжком в воду. Перед нами (и над нами) зиял глубокий черный провал, уходящий бесконечно вглубь и так же бесконечно ввысь — так нам казалось в предрассветном полумраке. Ощущение будто стоишь перед трещиной между мирами. Космическое ощущение.

Николай повернул к нам свое бледное худощавое лицо:

— Батюшка, благословите, — тихо попросил он.

— Бог благословит, — так же тихо ответил отец Иван, как из полусна.

Николай первым шагнул в проем. Следом отец Иван и я.