Геннадий Борчанинов - Час испытания

— Пощады! — уже единодушно кричал народ, но палач лишь хлестал узника плетью. Максимиллиан уже не реагировал на боль, исторгая чудовищные проклятия.

— Братья, сюда! — рявкнул палач. — Держите его прямо.

Сектанты взбежали по лестнице, подхватили толстяка и поставили прямо над люком.

— Пощады! — непрерывно скандировала толпа.

Максимиллиан стоял, покачиваясь и припадая на сломанную ногу. Палач неторопливо подошёл и накинул верёвку на мощную шею.

— Пощады! — умоляли люди.

— Да свершится правосудие! — выкрикнул сектант, с громким хрустом поворачивая рычаг.

Платформа провалилась вниз, и Максимиллиан, судорожно дёргая телом, повис на пеньковой верёвке. Толпа взвыла в едином крике. Торговец извивался из последних сил, и от его тяжести верёвка лопнула. По площади прокатился вздох облегчения. По всем людским законам, однажды казнённый не может быть казнён снова. Боги доказали его невиновность.

— Заменить верёвку! — рявкнул палач, и несколько чернорясников быстро привязали новую. Народ возмущённо загудел.

Толстяк валялся в грязи под эшафотом, кашляя и задыхаясь. Сектанты вытащили его из-под помоста и снова затащили наверх.

— Пощады! — требовал разъярённый народ, но палач не обращал внимания.

Сектант надел новую петлю на шею Максимиллиана, и столкнул его в открытый люк.

Толпа попросту смяла охрану, и чернорясников забили буквально голыми руками. Но было уже поздно. Изуродованное тело качалось в петле, вывалив язык. Верёвку срезали, и Максимиллиана с почестями сняли с эшафота.

Гарольд до боли в руке сжимал рукоять меча. Сегодня он стал свидетелем мучительной смерти одного из близких людей. Хотя когда-то клялся, что больше не допустит такого. Слёзы прочертили две солёные линии на грязном лице.

— Клянусь всеми богами, кем бы вы ни были, я отомщу! — выкрикнул следопыт. Люди озирались на безумца, а Йона стояла, не зная, что предпринять.

Из толпы выбежала девушка и бросилась на шею Гарольду, громко рыдая.

— Прости, — всхлипывала она. — Я пыталась спасти его, но не смогла...

Гарольд лишь крепче обнял сестру, закрывая глаза.

— Мы отомстим, мы обязательно отомстим, — произнёс следопыт.

— Кажется, сейчас самое время, — сказала Йона, указывая на толпу людей, движущихся к замку.

Сектанты спешно закрывали ворота, осознавая угрозу, которую несла разъярённая толпа. Площадь опустела, и на ней, кроме нескольких обезображенных трупов, остались только Гарольд, Йона и Фрида. Все остальные ушли громить зарвавшихся чернорясников.

— Нет, сейчас у них ничего не выйдет, — вздохнул следопыт.

И в самом деле, народ постоял у закрытых ворот, со стен сделали несколько выстрелов, и толпа ушла. Кто-то пригнал повозку на площадь, и теперь в неё складывали трупы.

— Ты совсем чуть-чуть опоздал, — всхлипнула Фрида.

Гарольд в очередной раз укорил себя за то, что так долго возился с этим проклятым Ровио. Если бы он знал, что принесёт встреча с ним, то задушил бы ещё в тюрьме.

Жаждущая крови толпа отправилась громить дома тех, кто симпатизировал новой власти. Таких было немного, но они были, и сегодня им придётся ответить за свой выбор.

— Может, уберёмся отсюда? — робко произнесла Йона. — Мне здесь неуютно.

— А это ещё кто такая? — спросила Фрида.

— Жена, — кратко ответил следопыт, глядя, как отвисает челюсть сестры. — Куда отправимся?

— Домой, наверное. Больше некуда.

— Куда домой? — удивился Гарольд.

— К Максу, — вздохнула она, утирая остатки слёз.

Дорога не заняла много времени, но Фрида успела пересказать брату недавние события, начиная с убийства графа. Стражника-предателя казнили, и чернорясники объявили себя новым правительством, якобы избранным богами и народом. Они так себя и называли, "Священная Власть", намекая на своё божественное происхождение. Тех, кто реально мог претендовать на власть, тем или иным образом утихомирили. В основном, убийствами и запугиванием. Гарольд невольно вспомнил письмо, с которого всё началось и графское задание. Предположить угрозу с этой стороны было нереально. Раньше об этих сектантах никто не слышал.

Поначалу никто не возражал, вздохнув от облегчения, когда графскую башку прибили над воротами замка. Но потом, когда все серьёзные угрозы были устранены, сектанты показали свою истинную сущность. Их слова звучали громко и красиво, проповедуя любовь и добро, но их дела говорили об обратном. Город захлестнула волна насилия, и разрозненные группки горожан ничего не могли этому противопоставить. Всех возможных лидеров упрятали по тюрьмам или повесили.