Геннадий Борчанинов - Час испытания

— Ну, я пойду? — сиплым от жажды голосом спросил купец, и Пастырь равнодушно кивнул, продолжая смотреть в окно.

Максимиллиан с трудом разобрался в хитросплетениях коридоров, и вскоре вышел на улицу. Морозный осенний воздух забрался под тонкую рясу, и толстяк зябко поёжился. Жутко хотелось пойти домой и завалиться спать, но прежде следовало посетить аптеку. Неплохое прикрытие, подумал купец. У Бергтера наверняка найдётся что-нибудь от похмелья.

Виселица на площади опять заполнилась. Макс даже узнал некоторых "преступников", и постарался выглядеть безучастным. В душе господствовала смесь негодования, скорби и отчаяния.

Аптека неприветливо встретила его табличкой на двери. "Закрыто", прочитал по слогам купец и постучал. Внутри послышались какие-то шорохи, но никакой реакции не последовало. Пришлось постучать ещё раз, и тогда из-за двери послышался невнятный раздражённый вопль Гвидо.

— Открой! Слышишь? — толстяк настойчиво колотил по дубовым доскам, морщась от головной боли.

— Кого там опять демоны принесли? Написано же, закрыто, болван неграмотный! — раздался сердитый крик хозяина аптеки, но ключ скрипнул в замке, и в проёме показалась лысая голова Бергтера. — А, это ты. Сразу бы сказал. Проходи давай.

Максимиллиан недовольно хмыкнул.

— От кого закрываешься? В городе всё спокойно, — нарочито громко сказал купец, заходя внутрь. — Есть от похмелья что-нибудь? А то после этого питья голова как между молотом и наковальней.

— Какого ещё питья? — спросил Гвидо, закрывая дверь.

— Расскажу, всё расскажу, только пожалей, дай хоть микстуру какую, — застонал толстяк.

Аптекарь порылся в многочисленных ящиках и шкафчиках, и, наконец, поставил на стойку пузырёк с красной пробкой.

— Вот, выпей. Эта штука мёртвого подымет. Заметь, даже бесплатно отдаю, — с кислым видом протянул Бергтер.

— Тогда лучше бы на площади её разлить, — вздохнул Максимиллиан, одним махом проглатывая содержимое.

В глотку словно залили расплавленное железо, и раскрасневшийся купец забегал по аптеке, сиплым голосом требуя воды. Гвидо с некоторым садистским удовлетворением наблюдал за страданиями Макса, и, в конце концов, подал ему стакан.

Заливая пожар во рту, толстяк с удивлением обнаружил, что голова чиста, как дева в ночь перед свадьбой, и сухо поблагодарил аптекаря.

— Там кто-нибудь есть? — кивнул он в сторону подсобки, понизив голос.

Аптекарь молча повёл его в подвальчик, где они собирались в прошлый раз. При виде чёрной рясы Мирон крепко выругался и вскинул арбалет. На этот раз больше в подвале никого не было.

— Эй, успокойся. Это я, Максимиллиан, — поднял руки купец.

— Ты бы хоть лохмотья эти снял, а то мне так и хочется тебя пристрелить, — процедил Мирон и положил самострел на стол перед собой.

Купец пожал плечами, мол, твои проблемы, и принялся рассказывать соратникам о тайном ритуале, необычном сне и волшебном напитке.

Мирон недовольно хмурился, слушая долгий пространный рассказ.

— Слушай, если они такие напитки используют, то они совсем тебя одурманить могут, — задумчиво произнёс аптекарь. — Ты же не помнишь, что потом было.

Толстяк в недоумении смотрел на товарищей. Действительно, последнее, что он смог вспомнить — чувство необычайной лёгкости в теле. Потом кусок памяти словно вырезали. Мало ли что он мог натворить за это время.

— Наверное, мне стоит быть осторожней с этим, — протянул Макс. — Не хотелось бы стать одним из них.

— Ты уже один из них, — раздражённо бросил Мирон, хрустя костяшками пальцев. — Надо было просто собрать народ и ударить по замку!

— Я их ненавижу не меньше, чем ты, — рыкнул купец. — Это даже не моя идея была, стать шпионом. Так что лучше бы тебе заткнуться, Мирон.

— Хватит, — аптекарь поднял руки в примиряющем жесте. — Бойня ничего бы не решила. Они бы просто скинули свои рясы и затерялись в толпе, как они любят делать. Нам ещё много работы предстоит сделать.

Мужчины вздохнули, прикидывая масштаб будущей операции. С каждым днём недовольство горожан росло, но ждать, пока толпа выйдет на улицы, тоже было нельзя. Чернорясники не теряли времени зря, убирая своих самых опасных противников. Тех, кто мог бы повести народ за собой. Тех, кто осмеливался открыто возражать против методов Пастыря и его приближённых. Тех, кто искренне желал смерти захватчикам. Поэтому все встречи проходили в сырых подвалах и тёмных складах. Поэтому все храбрецы затаились в ожидании наилучшего момента для атаки.