Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

Но нет, он не ошибся — доспех исчез полностью, оголив мускулистый весь покрытый двигающимися, можно сказать: живыми тиу, торс воина.

Тот умывался — черпал горстями воду и с наслаждением лил себе на плечи и грудь, — делал это так, будто в жизни воды не видел.

Загиморка замер, теряясь в догадках — кто бы это мог быть, и маялся в нерешительности, соображая куда сподручней сбежать — направо в кусты, или налево за камни?

Не успел, решить… Вода в озера взбурлила и из неё, обдав рыболова брызгами, вынырнуло огромное чудовище. Тень заслонила свет. Загиморку так и отбросило назад мощным порывом ветра, поднятого его могучими крыльями.

Странное существо — ни змея, ни птица, нечто среднее. Мокрое тело, в ярком свете Лайса, сверкающее, словно сделанное из чернёной стали, голова похожая на змеиную, массивная длиной в пять локтей шея, могучие кожистые крылья с когтями на сочленениях; ухмыляющаяся пасть с частоколом острых белоснежных клыков.

Змеептица уставилась на онемевшего Загиморку, а он, не в силах отвести взгляд от красных полных ненависти глаз, читал в них свой смертный приговор.

«Вот я и порыбалил…».

Спрятаться вроде было куда, да момент, когда можно укрыться в кустах, уже упущен. Упущен, потому что он оцепенел от страха — руки сделались ватными, по спине потекла холодная струйка. Распластавшись на камне, он вжался в него так, будто тот мог впитать его и укрыть. Ничего подобного не произошло, и незадачливый рыбачек так и остался стоять на самом виду.

«Девять Великих!» Загиморка оцепенело взирал, как черная тварь подбирается все ближе, и уже готовился к смерти, как вдруг светловолосый повернул голову и посмотрел сперва на свою кошмарную спутницу, а затем и на него. Взмахнув рукой, воин что-то выкрикнул, на незнакомом языке, — змеептица повернула голову и недовольно зашипела, но подчинилась; застыла занесённая для удара лапа с огромными когтями, такими что казалось — разорвут при желании и железо, и камень и галиор.

Некоторое время царила полная тишина, только слышно было, как перевалился и плюхнулся в воду сдвинутый ногой камешек.

Понимая, что спасён, пусть и на время, Загиморка поднял руки, демонстрируя дружелюбие, и попытался улыбнуться. Вышло или нет судить он не мог, а вот его визави отреагировал мгновенно, и отнюдь не так как он хотел — тварь издала низкий громовой рев и взвилась на дыбы; угрожающе заклацала хищными клювами на изломах массивных крыльев. Сердце Загиморки остановилось, и он почувствовал, как увлажнились его штаны.

Светловолосый снова что-то крикнул, сперва змеептице, а потом ему. Резко взмахнул рукой, показывая, что разрешает уйти.

Пятясь задом, Загиморка видел, как змеептица в один взмах перелетела с одного берега на другой, и, покорно прогнувшись и сложив крылья, подставила воину спину. Тот вбросил копьё в ножны и взлетел в седло. Они взмыли в воздух…

— Да он с ума сошел! — Стражник перегнулся через каменный зубец бастиона. — Куда так несётся? Коня загубит, себе шею свернёт.

— Орлиный Глаз мне! — Бинту Шимару комендант крепости Кривого перевала требовательно выставил руку, поиграл пальцами.

Ему подали трубку Дамохиора.

— Да… это наш всадник! Взгляни-ка, Тэйто.

Тэйто Игрис отмахнулся от предложенной трубки, приставил ладонь ко лбу, защищая глаза.

В четверти лиги на север по тракту, с трудом не налетая на подводы двигающегося к воротам крепости обоза, мчался всадник. Он махал обозникам рукой и, по всей видимости, что-то кричал им. Люди останавливались, разворачивались, крутили головами, разводили руками, не понимая, что происходит, и чего он от них хочет.

— Ой, не к добру это. — Тэйто выругался и снова вгляделся в приближающуюся фигуру — его всё утро обуревали плохие предчувствия и, похоже, настала пора им сбыться.

Около бойниц сгрудились лучники, глядя на тракт и всадника.

— Этого парня я помню, — крикнул один из стражников, — он из новеньких, из пополнения. Вчера в первый раз в составе патруля по тракту отправился.

— А почему он один? — нахмурился Бинту Шимару. — Куда так несётся.

Они с Тэйто переглянулись.

— Коня мне! — проревел Тэйто Игрис и со всех ног бросился вниз по лестнице.

Остальные солдаты, включая лучников, заполнивших верхушку стены, выжидающе смотрели на командира.

— Все на стены. Тревога! — скомандовал Бинту Шимару

Они мчались навстречу друг другу, а когда три четверти пути было преодолено и оставалось не больше двадцати локтей, и Тэйто Игрис уже различал обрывки фраз, патрульный пронзительно вскрикнул и взмахнул руками; конь его встал на дыбы и начал заваливаться на бок, подминая под себя седока. Забил ногами по воздуху, хрипя и отплёвываясь кровью.