Агата Бариста - Три королевских слова

Я свернула волосы в узел на затылке, подвернула брючины еще короче, посмотрелась в зеркало и с удовлетворением нашла, что в этом образе есть что-то стильно-винтажное, навевающее мысли о двадцатых годах прошлого века и сельской Англии. Можно было даже вообразить фотосессию журнала «Вог», где я в этом костюмчике и в кепи позирую с двумя ватер-спаниелями на фоне велосипеда и кирпичной стены, увитой плющом.

Когда я предстала перед Кайлеаном в новом облике (питая надежду, что услышу что-нибудь одобрительное, вроде «ну вот, совсем другое дело»), он оторвался от своих чертежей, скользнул по мне взглядом и снова уткнулся в бумаги, но попутно осведомился, не боюсь ли я, что брюки лопнут в какой-нибудь неподходящий момент. Я — с некоторым разочарованием в душе — заверила, что, пока на свете не перевелись джентльмены с пледами, мне нечего опасаться. Кайлеан хмыкнул и больше к этому вопросу не возвращался — его гораздо сильнее интересовали обстоятельства, приведшие меня в «карман бога».

Каждый последующий день он продолжал выпытывать новые подробности, для чего заставил меня несколько раз в деталях описать атаку ковена, и мне пришлось это сделать, хотя вспоминать о пережитом кошмаре не хотелось совершенно. Особенно привлекали внимание Кайлеана пентаграмма, начерченная на полу моей квартиры, и заклинания, использованные ковеном. Дотошными расспросами он как крючками зацеплял и вытягивал из омута моей памяти разнообразные детали, которые казались утраченными навсегда.

Однажды Кайлеан намекнул, что мог бы пошарить в моей голове, чтобы увидеть все своими глазами, но я представила себе эту процедуру и с негодованием отвергла такую возможность, поэтому мы продолжили игру в вопросы-ответы.

Кайлеан слушал и спрашивал, слушал и спрашивал, и я замечала, что моментами его брови поднимались настолько, что лоб покрывался морщинами. Несмотря на некоторую сумбурность и расплывчатость сведений, предоставляемых мною, он явно что-то смыслил в заклинаниях Мартина и ведьм, однако своими выводами делиться не спешил, предпочитая помалкивать с загадочным видом.

Какое-то время я мирилась с таким положением дел, но потом терпение мое иссякло. Я сочла, что выложила достаточно и кайлеановское помалкивание является форменным безобразием.

— Ну? — спросила я как-то за завтраком. — Вы же догадываетесь о чем-то. Может быть, пора и меня поставить в известность?

Он приподнял руку и неопределенно пошевелил пальцами.

— Не о чем пока говорить. Вода и туман. Все зыбко.

— Не может быть, чтоб вам совсем нечего было сообщить, — возразила я. — Вам не кажется, что не совсем честно умалчивать о своих выводах? Это же моя жизнь.

— Да, но выводы-то мои, — безмятежно отозвался Кайлеан. — Понятие интеллектуальной собственности вам знакомо?

— А вам — понятие сострадания к ближнему?

Он снова неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.

— Угу, — сказала я. — Понятно. Вода и туман, все зыбко.

Я подождала, наблюдая, как он методично аккуратным ровным слоем намазывает масло на тост. Но Кайлеан замолчал, посчитав, очевидно, вопрос исчерпанным, и теперь так же раздражающе аккуратно накладывал поверх масла какую-то загадочную эрмитанскую икру фиолетового цвета.

Тогда я бросила едкое:

— Как это по-демонски эгоистично!..

Брошено было с расчетом немного расшевелить Кайлеана, которому очень не нравилось, когда его называли демоном. По каким-то неведомым причинам принцу Эрмитании хотелось равенства и братства. Он все время пытался привить мне мысль, что является абсолютно таким же человеком, как и я.

Да-да-да. Такой весь из себя простой-препростой. Только немножко принц и немножко колдун запредельной силы. А так — ну просто парень из соседнего двора.

Я могла бы подойти с сочувствием к этой концепции, если бы она применялась постоянно. Однако когда Их Высочеству было надо, все принципы равноправия отбрасывались без зазрения совести, поэтому относилась я к кайлеановской жажде демократии с изрядной долей иронии.

Услышав мою фразу про демонический эгоизм, Кайлеан ожидаемо напрягся и, явно скрепя сердце, уступил. Он отложил свой бутерброд в сторону и произнес:

— Ну, хорошо… вот вам. По некоторым признакам можно предположить, что были применены особые заклинания… они используются при строго определенных обстоятельствах… причем используются редко, учитывая их специфику…

— Не томите, Ваше Высочество, — взмолилась я.