Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Это было пятнадцать лет назад, — упорствую, опустив глаза.

— Вряд ли с тех пор многое изменилось. Может, потому тебя и стараются так поспешно окрутить — навязать тебе свои условия, пока не просветил кто-то со стороны. Однако мы отвлеклись, считай, что это информация для размышления. Что касается сроков подготовки — может, я и переборщил, но три-четыре дня нам с тобой нужно плотно поработать. За это время ты уж определись, куда конкретно ты хочешь переместиться, и… — он колеблется, но всё же добавляет: — и в каком составе. Всё. Больше я этот вопрос не затрагиваю.

У нашего столика бесшумно вырастает официант, наклоняется к уху Николаса.

— Конечно, зови, — кивает тот. — Я же сказал, что поджидаю.

Молодой человек исчезает.

— Минутку. Ник, ты совершенно забил мне голову. Выходит, твои родственники…

— Ива, у нас посетители, — притворно — вижу ведь, что притворно! — вздыхает Николас. — Приехали с эскизами от ювелира. А при посторонних не обсуждают личные вопросы.

— Ты увиливаешь от ответа, прямо как сэр Майкл, — не выдерживаю. — Он так ловко может перевести разговор на другое, что я забываю, о чём спрашивала. Вот интересно, кто из вас у кого научился?

— Конечно, он от меня, — не моргнув глазом, отвечает Ник. — Майки с детства был занудой, более того — правильным занудой, и если уж начинал докапываться до истины — вопросами доводил до белого каления. Драться с ним было не с руки — силы равны, а вдвоём с братом на одного — нечестно. Вот я и додумался однажды — отвлекать его посторонними рассуждениями, а уж он от меня, получается, перенял тактику. Смотри-ка, раскусил!.. Прошу вас, Алекс!

Это он уже не ко мне обращается. Раскланявшись, к нам подсаживается удивительно хрупкий юноша, лёгкий, как кузнечик; чёрный деловой костюм отнюдь не делает его старше, а только подчёркивает изящество телосложения. Покосившись на моего спутника и получив утвердительный кивок, молодой человек начинает поочерёдно извлекать из большой кожаной папки плотные листы бумаги с набросками цветными карандашами. Я собираюсь было полюбопытствовать, но Николас шутливо грозит пальцем и сгребает себе всю кипу. Ну и ладно, не больно-то интересно. Хотя — мне же это носить, в конце концов!

Дружными усилиями двух юнг — помощников официанта — сервировка на нашем столе чудесным образом меняется с обеденной на кофейную. И хоть мне кажется, что после осетрины я не в силах проглотить ни кусочка, чашка кофе воспринимается мною как божественный нектар, тем более, что в довесок к нему прилагаются обаятельнейшая улыбка родственника и крошечные пирожные. Этот откуп в какой-то мере примиряет меня с отстранением от просмотра, в конце концов, моих познаний в ювелирном деле хватает только на оценки типа «нравится — не нравится», а тут, судя по всему, у неправильного некроманта какие-то свои задумки. И ещё добрых четверть часа Николас, насмешливо и ласково поглядывая в мою сторону, просматривает и критикует привезённые эскизы. Я от нечего делать втихаря разглядываю вьюношу, совсем молоденького, и восемнадцати с виду нет, а он, обратившись в слух, внимает заказчику.

Господин Николас тактичен, но достаточно суров и в несколько убийственных замечаний даёт понять, что идею-то его, конечно, поняли, но не оценили и воплотить на должном уровне не сумели. Алекс — так, кажется? — достаёт из папки очередной лист, едва взглянув на который Николас пожимает плечами. Наконец, на стол кладётся последний эскиз, и мой родственник едва не подпрыгивает на месте:

— Вот именно об этом я и толкую! А сразу нельзя было с него начать?

Алекс пожимает плечами.

— Невозможно, сударь. Вы же знаете, господин Андерсен требует от нас перед показом окончательного варианта провести моральную обработку клиента, причём, может проверить степень исполнительности. Я не могу рисковать работой.

— Чтоб вас… — бурчит Николас. — Совсем забыл ваши маркетинговые штучки. — И вдруг ухмыляется. — А скажите, друг любезный, вы ведь не просто так сюда с сопровождением пожаловали? Те двое, что у входа топчутся, с вами? Спорим, я знаю, что они там охраняют?

— От вас ничего не скроется, сударь, — с некоей досадой отвечает посыльный. По его знаку к нам приближаются «те двое» в чёрном, которых я бы и не заметила в отдалённой толпе у перехода на пирс, а вот Николас каким-то образом и разглядел, и вычислил. Один выуживает из складок плаща на красной подкладке небольшую шкатулку и ставит на стол; почтительно поклонившись, отступает.