Алексей Кондратенко - Число начала

— Что там внизу произошло? — вслух размышлял озадаченный Рома, остановившись возле оббитой металлическими листами двери в процедурный кабинет в самом конце коридора, и ища в связке нужный ключ от замка.

Лучше бы он не спрашивал. Лучше бы не делал этого. Потому что самые мои худшие опасения и страхи, которые крутились на уме, но которые мне удавалось сдерживать, теперь, когда Рома спросил, выплеснулись наружу.

— Сам подумай. Повреждено электрооборудование, на первом этаже жуткий грохот… в здании посторонние, Рома. И они представляют серьезную угрозу.

Лицо санитара напряглось. Он быстрее начал перебирать в руках ключи:

— Тогда нам нужно поторопиться.

«Неужели это не кончилось? — назойливо звучало у меня в голове. — Неужели там, в загородном доме Катрина не положила конец этой охоте и преследованиям? Неужели они пришли сюда, за нами, чтобы на этот раз довести дело до конца?»

Рома открыл дверь в процедурный кабинет. С первого этажа эхом неслись слаженные шаги бегущих людей. Целый отряд.

Времени нет. Времени нет ни на панику, ни на что другое. Соберись. Марк.

Рома зашел внутрь. А натасканные рычания собак доносились уже с лестницы.

Я переступил порог на плиточный пол просторного процедурного кабинета. В воздухе стоял плотный запах формальдегида и хлора. Стены выложены белой керамической плиткой. В углу стояла темная кушетка, рядом несколько штативов для капельниц, на полках металлические кастрюли с круглыми отверстиями для стерилизации. Слева возле стены стоял металлический шкаф со стеклянными дверцами и мединвентарем внутри, закрывая собой какую-то темную деревянную дверь. Странно, но мне казалось, что в той стороне за стеной вообще должна быть улица. Возле стены справа стоял холодильник, высокий сейф на прямых ножках, рядом умывальник со ржавыми подтеками, тянущимися от крана.

Я поспешно открыл дверцу невысокого холодильника. Оттуда пахнуло химикатам. Мне сразу свело желудок. Я обшарил взглядом камеру с тремя полками, на которых блестели ампулы с препаратами и прозрачные пластиковые пакеты с черной жидкостью внутри.

Рома прошел к металлическому столику возле окна, на котором стоял телефон, снял трубку и приложил к уху.

— В трубке тишина. Наверное, линия оборвана, — доложил из-за моей спины санитар.

Я взял пакет с кровью и метнулся было в сторону двери, потом остановился, подумав, что этого мало, вернулся к холодильнику и взял еще два пакета. Мы тихо выбежали из процедурного кабинета, не теряя больше ни секунды. Отчаянные крики и рыдания из палат продолжали наполнять коридор. Но мои мысли сейчас были только о Катрине, несмотря на весь этот тусклый темный ад, где раздаются гнетущие стоны, крики, смех, и гремит шум, бурлят звериные рычания, и где никогда не будет покоя, что бы там ни говорил Рома.

Мы выбежали в фойе, круто вывернув из коридора, и резко остановились, увидев, что с лестницы валит дым. Безмолвно я и санитар переглянулись. Что-то горит? Нет… нет, это газ!

В клубах дыма двигалось нечто темное, мелькали странные синие блеклые лучи фонариков. Оттуда нечетко слышались глухие голоса людей, скорее всего, надевших противогазы, и более отчетливые рычания собак.

— Я думал, мне показалось, что я слышу собак, — тихо проговорил замерший на месте Рома.

— Знаешь, это не собаки, — сдавлено озвучил я свое предположение, медленно начав пятиться назад. — На четвертый этаж можно попасть не через эту лестницу?

Рома молча соображал. А между тем, странный синий свет фонарика из клубов газа становился все ярче. Сердце бешено колотилось, что вот-вот должно просто разорваться в моей груди. Из рук выскальзывали пакеты с кровью. Я бросил на санитара гневный взгляд.

— Думай быстрее, Рома, мать твою!

Вдруг из серого марева на лестнице вылетели две громко шипящие и дымящиеся дымовые шашки. Они приземлились в разных местах. Одна — возле нас, проехав немного к окну, другая — ближе ко входу в противоположное крыло здания.

Время вышло.

Внезапно из дымящейся мглы выпрыгнули два больших зверя. Возможно, два жутких волка. Окутанные тянущимся за ними дымом, они казалось, и сами дымятся подобно призракам. Я глазам своим не поверил! Их поджарое тело покрывала как смоль черная толстая клочковатая шерсть. На острой оскаленной морде в глубоких глазницах бешенством горели блестящие черные глаза. Но сама морда постоянно с хрустом менялась. Сморщенный от бешенства нос выгибался, становился шире, уже, короче, длиннее. Раззявленная пасть с черным языком и постоянно вырастающими и врастающими острыми широкими клыками и зубами наводила ужас. Их хриплое зловонное дыхание отчетливо разило на расстоянии. Казалось, они только что наелись мертвечины. Их тело было все дырявое, из-под шерсти виднелись оголенные желтые кости, а сама шерсть застревала между ребер! Когда звери двигались, их кости тоже отвратительно двигались, и между ними как живые шевелились черные скользкие мышцы.