Алексей Кондратенко - Катрина - Реквием ангела, исповедь демона

Всё это время я боялся, что ещё ничего не закончилось, и угроза может застать меня врасплох. И я спрашивал себя, что тогда? Что я смогу?

В одиночку.

Потом внезапно меня пронзила другая мысль, от которой сделалось как-то странно на душе.

А вдруг всё закончилось? Что тогда?

Чувствуя неясную грусть, я много времени лежал и думал о Катрине. Внутри меня бушевало царство противоречий и разногласий между чувствами и моралью.

Она оставила мне рану, которая не затянется никогда. Где-то в глубине моего сердца всегда теперь будет жить черный как уголь осколок воспоминаний о ней.

Катрина Вэллкат. Сербская наемница лордоков. Она ушла раненая. О дальнейшей её судьбе мне ничего не известно.

Скрыть наши истинные чувства труднее, чем изобразить несуществующие.

Франсуа де Ларошфуко

«Максимы и моральные размышления»

В толще мутной красной жидкости что-то встрепенулось. Белые пальцы сжались в кулак. Расплывчатый силуэт развел жидкость руками и устремился вверх.

Кровь исторгла окрепшее бледное тело во тьму подвала.

Обагренная кровяным раствором Катрина вынырнула из полусмерти. Полная сил и не снедаемая болью ран. Она взялась за края резервуара и невесомо подтянулась на мостик.

Алая жидкость ручьями стекала с неё. Густой запах железа поднимался над Катриной вместе с паром.

В зрачках сапфировых глаз блеснул tapetum lucidum[2] — взгляд брюнетки выхватил из темноты немаловажную деталь, объясняющую обстоятельства, в которых очнулась Катрина. Поодаль, у стены подвала лежала уродливая груда тряпья. В нелепых позах, сваленные одно на другое там валялись обескровленные трупы, ещё не тронутые тленом.

Похожие груды тел Катрине доводилось видеть в прошлом. При разных обстоятельствах. В одном случае это были расстрельные ямы, над которыми фашисты казнили евреев и славян[3]. В другом — крайняя мера, практикующаяся как акт исцеления в закрытом сообществе, частью которого являлась она сама.

Катрина пересчитала убитых. Столько разом загубленных душ ради продления её существования.

Она посмотрела на свои окровавленные руки и решила, что хочет это смыть.

Из подвала она поднялась на второй этаж в просторную ванную комнату, выложенную светлой плиткой. Она обнаружила, что в доме нет электрического света, но кто-то зажег повсюду свечи.

Внизу слышались разговоры и отголоски торжества. Очередного пустого и бессмысленного приема, призванного подчеркнуть единство и дружность кланов. Этот символический обычай носил весьма практичное свойство отвлекать всех от памяти о смутных временах, когда будущие лорды-маршалы враждовали и не могли поделить территории ореола своего обитания.

Пышные сугробы пены заполняли ванную, окруженную светом свечей. Катрина остановилась напротив зеркала, перед которым на столике с умывальником стоял бокал и бутылка Шато Мутон-Ротшильд. Огонь играл на золотой грозди винограда в руке фавна на этикетке. Урожай 1947 года. По выбору вина Катрина поняла, что это Виктор позаботился о её комфорте и распорядился всё устроить.

Она подступила ближе к зеркалу, и её алое отражение показалось из теплого полумрака. Катрину с ног до головы облеплял блестящий липкий слой крови. Она отогнула разрезанный край своей кожаной блузки без рукавов с рядом металлических пуговиц, тянущихся от плеча к узкой талии. Блузка повисла на одном плече, обнажив свежий рубец под ключицей. Остальные раны бесследно сошли с её окровавленного тела. Силы медленно возвращались к ней. Но шрам от серебряной пули сойдет не скоро, а может даже останется навсегда. Он заворожил и приковал внимание брюнетки.

Серебро делало их всех словно живыми и причиняло почти необратимые повреждения.

В отражении рядом проступили два желтых пылающих глаза.

— Все будут рады увидеть тебя невредимой, — раздался голос Зана позади Катрины. Его черная шелковая рубашка поблескивала в мерцающем свете свечей. Он, как и все, слышал, что Катрина пришла в себя и поднялась из подвала на второй этаж.

— Мне казалось, я закрыла дверь, — ответила Катрина, не поворачиваясь. — Навряд ли ты пожелал меня увидеть лишь для того, чтобы это сообщить.

— Стоит ли ждать перемен, ради которых я отправил тебя сюда? — спросил Зан, перейдя к делу, и в этих словах она услышала смысл весьма конкретный и понятный им обоим.

— Ответ тебе известен. Мне жаль. Наверное, обидно, что все твои усилия и вера в пророчества Тентела не оправдались.