Геннадий Башунов - Не люди

В этот раз пришлось поднапрячься, но заклинание сработало одновременно на каждом. Зрелище было в каком-то смысле даже прекрасное – так косарь с удовольствием наблюдает, как спелые колосья валятся на землю от одного его отточенного движения.

Урмеру бросил прощальный взгляд на агонизирующих умирающих (как и ожидалось, те, что постарше и послабее, умирали быстрее) и кивнул Дружку, который сидел на другом конце сада, не двигаясь, и внимательно смотрел на него своими умными карими глазами.

– Ты ещё мне пригодишься. Жрать пока будешь их трупы. Ты… да, наверное, ты… должен убить могильщика для меня. Но пока ещё рано. Пока мы должны посчитать всю оставшуюся у меня еду. Надо, чтобы на два Йоля хватило мне самому и одной помощнице, которую я возьму. Остальное каким-то образом придётся перетащить в город. Но после того, как Хасл и могильщик придут нас убить. Хасл…

Неожиданно Урмеру посетило воспоминание. Викле требовал, чтобы Друг запретил охотнику приближаться к его любимой дочери, Миреке. Кстати, ту мелкую сучку с даром медиума тоже звали Мирека… Что ж, решено. Если девка переживёт заварушку, она будет помогать ему всю грядущую зиму.

Но пока нужно плотно заняться припасами…

– Чёрт, – буркнул Урмеру. – Дружок, эти бездари задали корма животным? Не знаешь? Хрен с ними, пару дней протянут, потом найдём, как их вывести из города. Где-то, где-то у меня был склад… понимаешь, совсем забыл…

***

В шатре Крамни стояла удушающая влажная жара, здесь воняло дымом, баранами, кислым потом, мочой, съестным и кровью. Посреди шатра стоял превращённый в печь котёл – часть боковины выбили и поставили внутрь решётку, под которой сейчас горели дрова, а поверх решётки насыпали камней, сквозь которые свободно проходил дым. Рядом суетилась смутно знакомая Хаслу женщина, она варила суп в котелке, стоящем на раскалённых камнях. На её правой руке недоставало двух пальцев, большого и указательного. Она зло зыркнула на пришельцев из-под седеющей чёлки, но ничего не сказала, продолжив помешивать деревянной ложкой варево из кровяной колбасы и каких-то корешков.

Помимо котла в жилище пастуха были две постели – одна побольше, другая поменьше. На шестах, держащих стены и крышу, болтались вяленые и копчёные колбасы, куски мяса, выпотрошенная рыба, бурдюки с киснущим козьим сыром, вонючие целебные травы, одежда, шкуры, три свежих кроличьих тушки, лук и стрелы, две сулицы, серп и ещё много-много чего. На полу, сплетённом из ивняка, лежали шкуры, стояли туески с грибами, мёдом, ягодами...

Но куда большее внимание, чем всё остальное, привлёк человек, сидящий на одной из этих шкур. Правая его рука, лишённая кисти, иссохшая и синюшная от шрамов, болталась на шейной повязке. В правом бедре не хватило куска мяса. Но не увечья интересовали Хасла. Он впервые в жизни видел старика. Обычного старика, а не сумасшедшего мага. Редкие и сальные седые волосы свисали сосульками, обрамляя худое, покрытое морщинами и обветренное до бордового цвета лицо. Старик смотрел на Хасла слезящимися глазами, один из которых закрывала катаракта, и улыбался.

Могильщика, кажется, этот обитатель шатра нисколько не поразил. А вот Эзмел, который как-то сразу перестал выглядеть таким уж старым, смотрел во все глаза. По выражению его лица было сложно определить, что сейчас у рыбака на уме. Возможно, думал о годах, которые он ещё проживёт, если они убьют Друга.

– Я видел тебя лет десять назад, – громко проскрежетал старик. – Варл специально привёл тебя охотиться туда, куда я его попросил.

– Ты Хасл, - медленно, но достаточно громко сказал молодой охотник, – мой дед.

– Да, это я. Только сейчас меня зовут Сухорукий, – старый Хасл махнул культей. – Или Дед. Был у нас и второй старик, да ушёл… позавчера… он мог многое вам рассказать… – Дед опустил голову, будто вглядываясь куда-то туда, в собственные воспоминания. Тем не менее, он продолжил почти сразу: – Я надеялся, что ты придёшь, Хасл. Варл обещал мне это. Я надеялся… но не верил, боялся дожить до этого дня. Потому что понимаю – тебя могли привести сюда только очень плохие обстоятельства.

– Башку бы тебе оторвать, сучий потрох! – прорычала женщина, поворачиваясь к пришельцам, и тут Хасл узнал её. Это была вдова Ульме, Грала. Её изгнали из города после смерти мужа. – Вам всем, грёбаным горожанам. Ты, сучонок, убил моего…

– Заткнись! – рыкнул Крамни. – Теперь я твой муж. Готовь жрать, а если ещё раз пикнешь, я тебе напомню, кто я такой.