Геннадий Башунов - Не люди

Хасл лихорадочно соображал. Он предполагал, что будет так.

– У меня есть три кроны, – сказал охотник. – Я отдам их тебе.

– У тебя две кроны и девять грошей, и это деньги, которые принадлежали Шраму. Четверть его денег, если быть точным. Не самая хорошая идея платить человеку монетами, которые забрал с трупа его друга. Пусть убийца не ты или даже никто из ваших, эти деньги у тебя я не приму. Может, конечно, есть у тебя и свои монеты, но не думаю, что их хватит для оплаты рискованного заказа.

– Я знаю, кто убил твоего друга. Я помогу тебе отомстить. Это женщина, которая связана с колдуном.

Могильщик долгим и тяжёлым взглядом посмотрел на Хасла, но тот выдержал и не отвёл глаз.

– Я не лгу.

– Попробовал бы ты солгать. Допустим, этот повод мне ближе. Но иногда месть не стоит того, чтобы рисковать ради неё жизнью. Давай будем честны, она почти никогда этого не стоит. Только если погиб кто-то по-настоящему близкий, но таких в этом мире больше не осталось. У меня кончается терпение, человечек.

– Меня зовут Хасл.

– А меня Велион, – пожал плечами чужак. – Думаешь, то, что тебя зовут Хасл – это повод убить твоего Друга?

Конечно же, могильщик догадался, кого Хасл просит прикончить. И не далее, как этой ночью, сам охотник рассказывал о том, кто такой Друг. И что теперь делать? Оставалось только молить? Валяться на земле, хватать за колени? Или что-то ещё? Если бы этот Велион просто хотел уйти, он уже убрал бы Хасла с дороги. Или убил и ограбил. Но он продолжает слушать, не хочет уходить. Все эти жуткие гримасы, которые он корчил ночью, лишь игра загнанного в угол. Странно, но и могильщик теперь не казался охотнику таким уж плохим человеком. И почти даже перестал пугать.

– Если ты убьёшь Друга, я стану здесь главным, – сказал Хасл.

Это была правда. Почти. Но если они убьют Урмеру, никто не посмеет противиться ему, никто не пойдёт против его Дара.

– Твой мотив я понял. Не могу сказать, что поддерживаю тебя, но и против ничего не имею – это твоё личное дело. Да и за эти шрамы и то клеймо на груди я бы тоже захотел его прирезать. Вопрос не в том, почему ты идёшь на это дело. Какой резон этим заниматься мне?

– Если я стану главным, я разрешу тебе грабить Бергатт столько, сколько влезет. Ты же пришёл сюда за этим?

Могильщик посмотрел поверх головы Хасла в сторону руин. Он молчал.

– Совмести в себе убийцу и могильщика, – продолжил Хасл. – Помоги мне, и я помогу тебе. Помни, что я пошёл договариваться за тебя с другими.

– Под страхом смерти, – усмехнулся Велион. – Но это всё же не худший мотив. – Он думал всего несколько секунд. – Чёрт с тобой, давай убьём этого ублюдка, а я смогу заняться Бергаттом вплотную.

Велион протянул Хаслу ладонь, затянутую в чёрную кожу. Охотник сжал её, и это было самое омерзительное прикосновение в его жизни.

– Эти перчатки прокляты, – сказал он, отпуская руку могильщика.

– А то я не знаю. Отдыхай пока. Твои друзья наверняка захотят нас убить, едва мы отсюда высунемся, поэтому пойдём к этому твоему Другу ночью.

Туман словно был живым. Возможно, дело в мерзкой погоде или противном ветерке, всё время тянущем в одну сторону, но Велиону иногда начинало казаться, что туман дышит. Слабо, неровно, как тяжело больной или умирающий, но дышит.

Хасл посапывал, свернувшись в клубок. Бедного уродца трясло от холода, во сне он что-то бормотал и всхлипывал, но могильщик не собирался будить его. Уж лучше балласт, который он потащит, хотя бы будет бодрым и отдохнувшим. Пареньку, судя по виду, пришлось многое пережить за последнее время. Частью этого многого являлся сам могильщик.

В который раз Велион задался вопросом, какого хрена он здесь делает. Ладно, они собрались в Бергатт. Пусть ограбили Шранкт, и он, в отличие от Крага, захотел ухватить побольше. Хорошо, он вряд ли прорвался бы через отряд из дюжины человек, а, прорвавшись, скорее всего, получил бы стрелу в спину, поэтому ему пришлось бежать, договариваться и прятаться.

Но как объяснить то, что он согласился помогать этому несчастному? Ради денег? У него в кошеле полдюжины золотых достоинством в две кроны, которые он нашёл уже после встречи с местным в яблоневом саду. Он просто превратился в цель, дичь, на которую ведут охоту.

Да, давненько такого не было. Не зря Велион вспомнил о Храме на Гнилых болотах. В то время он жить не мог без чувства опасности. Но сейчас ему достаточно той игры со смертью, что происходит в могильниках каждый раз, когда он склоняется над очередной ловушкой.