Геннадий Башунов - Не люди

– Тогда я сам отрежу тебе яйца и засуну в рот, чтобы ты заткнулся, – пригрозил Крамни, но на его лице тоже появилась улыбка.

Велион зло ухмыльнулся в ответ, хлопнув Хасла по плечу, закинул нож за шею и нырнул между камней. Хасл сунулся в щель за ним, намереваясь пожелать удачи, но не успел. Могильщик двигался очень быстро и невероятно тихо, и охотник потерял его из виду уже через пару мгновений.

– Если бы он захотел зарезать меня во сне, у него был бы шанс, – с лёгким удивлением произнёс Крамни.

– Мимо твоей грёбаной жены и блоха не проскочит, не волнуйся, – ответил Сухорукий.

Хасл хотел шикнуть на них, чтобы меньше шумели, но одёрнул себя. Они шептали едва слышно. А он просто чертовски сильно волнуется. И худшее сейчас – это ожидание.

– Я не буду снимать сапоги ради какой-то тишины, – сказал кто-то.

– Снимешь в хуторе, и тогда нам драться даже не придётся – вонь твоих ног убьёт всех хуторян, – отозвался Сухорукий.

– Старик, я буду смотреть, как ты лезешь с одной рукой по верёвке, и смеяться.

– Тогда я воткну в твою никчёмную глотку нож.

– И сразу свалишься с верёвки, – добавил Крамни.

Сова ухнула четыре раза через несколько минут. Потом потянулись бесконечные мгновения ожидания. И, наконец, ещё дважды.

– Пошли, – скомандовал глава изгоев.

Хасл тоже не снимал сапог. Он полз третьим, сразу за Крамни и говорливым пастухом. Острые камни впивались в ладони и коленки, но ползти оставалось не так уж и долго. Полдюжины мужиков, среди которых однорукий старик, шумели несоизмеримо больше, чем один могильщик, и Хасл каждый миг ждал, что в его затылок вонзится стрела. Но пока он судорожно перебирал руками и ногами, лишь изредка поднимая залитое потом лицо, чтобы посмотреть, приблизился ли хутор. Каждый раз стена становилась всё ближе, но слишком – слишком! – медленно.

А в какой-то момент над их головами раздался зычный крик могильщика:

– Ко мне! Верёвка на правой стене!

Хасл вскочил на ноги, едва не упал, подвернув ногу, и, охнув, захромал к хутору. Больно, но терпимо. Всё, что ему сейчас нужно – это бежать.

– Быстрее, сукины дети!

Они торопились, как могли, но до хутора оставалась ещё половина пути.

***

Могильщик пробирался по каменистому склону, вспоминая давно минувшие времена. Когда-то он преодолел бы эти восемьсот ярдов за пять минут даже ползком. Сейчас времени потребуется гораздо больше. Но он по-прежнему ни разу не пожалел о том, что сбежал из Храма на Гнилых болотах. Не жалел и сейчас.

Если маг всё ещё на хуторе, им придётся совсем несладко. Все вели себя так, будто этого Урмеру там и в помине не было, и это даже правильно – каждый ставил перед собой выполнимые цели. Когда погибнут хуторяне, проще будет совладать с колдуном. Всё просто.

Мелкие камушки в мокрой траве знакомо покалывали ладони Велиона. Если бы не перчатки, он наверняка сорвал бы кожу. Но чёрная кожа берегла от острых камней ничуть не хуже, чем от проклятий.

Единственное, в чём могильщик никогда не сомневался, это в перчатках.

Каждые тридцать футов Велион замирал, вслушиваясь в ночную тишину. Наверняка хуторяне выставили на стражу пару человек. Но те либо никак себя не выдавали, либо дрыхли, как это частенько бывает с плохо дисциплинированными вояками. Предрассветные часы всегда самые тяжёлые, без разницы, стоял ты на часах всю ночь или же тебе дали прикорнуть перед выходом на пост.

Как-то раз их с Халки наняли, чтобы они устранили главарей бунтующих крестьян. Вернее, наняли Халки, а тот взял четырнадцатилетнего ученика с собой на боевое крещение. Вдвоём они шли по следам бунтовщиков, благо следов те оставляли много – сожжённое поместье, разграбленный купеческий обоз, поваленные виселицы… Лагерь бунтующих они нашли на четвёртую ночь. Те расположились под холмом, видимо, планируя тем самым укрыться от ветра. Восемь сотен ошалевших от безнаказанности крестьян, перепившиеся вином, награбленным из запасов повешенного ими графа и того обоза. Почти все костры прогорели. Они шли вдвоём через ряды спящих тел, и Велион каждую секунду ждал, что сейчас ловушка, расставленная хитроумными главарями бунтовщиков, захлопнется, и завтра их изуродованные тела повесят на придорожном столбе, как это случилось с купцом. Но ловушка всё не захлопывалась, и убийцы шли, выискивая зачинщиков восстания. Их было трое, но с ними в единственном во всём лагере шатре находилась ещё дюжина человек. У шатра даже стояла стража, трое крепких мужиков с хорошим оружием. Они умерли, даже не пробудившись от пьяного сна. Когда убийцы вошли в шатёр, Халки жестом приказал убить всех находящихся там людей – главарей, их подручных, спящих служанок из поместья, которые, присоединившись к бунту, даже не сменили одежду и щеголяли в цветах убитого ими графа.