Виктория Авеярд - Стеклянный меч [litres]

От того, что должно случиться дальше, у меня заранее все переворачивается в животе. Впору оттирать руки с кислотой. Когда мои пальцы погружаются в поредевшие волосы Элары и поворачивают королеву лицом к старенькой шипящей камере, я борюсь со слезами. Я ненавижу ее – но еще сильнее ненавижу то, что делаю. Это противоестественно, это противоречит всему хорошему, что еще осталось в моей душе. Я уже потеряла Кэла – оттолкнула его, – а теперь мне кажется, что я теряю собственную душу. И все-таки я произношу слова, которые должна сказать. Я верю в то, что говорю, и немного успокаиваюсь.

– Сражайтесь – и победите. Это Элара, королева Норты. Мы убили ее. В этой войне можно победить, и с вашим участием победа будет окончательной.

Я изо всех сил стараюсь не моргать. Если моргну, покатятся слезы. Я думаю о чем угодно, кроме трупа, к которому прикасаюсь.

– Прямо сейчас бойцы Гвардии выходят из укрытий, в ожидании тех, кто откликнется на наш призыв.

– Вооружайтесь, братья и сестры, – говорит полковник, шагнув вперед. – Вас больше, чем ваших хозяев, и они это знают. Они боятся. Боятся вас и того, чем вы станете. Слушайте свист. Тогда вы обретете новый дом.

После шести попыток мы наконец заканчиваем дружным дуэтом:

– Восстаньте, алые как рассвет.

– А что касается Серебряных жителей Норты, – быстро продолжаю я, крепче стискивая волосы Элары, – ваши король и королева лгали вам – и предали вас. Алая гвардия сегодня утром освободила тюрьму Коррос, и внутри мы обнаружили и Красных и Серебряных. Пропавших людей из Домов Айрела, Леролана, Озаноса, Сконоса, Джейкоса и так далее. Их несправедливо заточили, пытали Молчаливым камнем, обрекли на смерть за мнимые преступления. Теперь они с нами – и живы. Ваши пропавшие родичи живы! Восстаньте, чтобы помочь им. Восстаньте, чтобы отомстить за тех, кого мы не сумели спасти. Восстаньте – и присоединитесь к нам. Потому что ваш король – чудовище.

Я внимательно смотрю в камеру, зная, что он это увидит.

– Мэйвен – чудовище.

Полковник в замешательстве смотрит на меня. Камера выключается. Он сердито срывает платок с лица.

– Бэрроу, что ты творишь?

Ответом ему – мой гневный взгляд.

– Упрощаю вам жизнь. Разделяй и властвуй.

Я обращаюсь к операторам, чьи имена не удосужилась запомнить:

– Идите в казарму к Серебряным и снимите их. Охрану не показывайте. Запомните мои слова. Это будет взрыв, и даже Мэйвен ничего не сможет поделать.

Им не обязательно говорить, чтобы выразить согласие.

Я поворачиваюсь на каблуке.

– Все.

Когда я выхожу из ангара, полковник следует за мной, не отставая ни на шаг.

– Бэрроу, я не сказал, что мы закончили… – рычит он, но когда я останавливаюсь, останавливается и он.

Мне не нужна молния, чтобы внушать страх. Больше не нужна.

– Заставьте меня вернуться, полковник, – говорю я, протягивая руку и словно предлагая ему рискнуть. Помериться силами. – Давайте.

Некогда этот человек посадил Кэла в камеру. Он командует бесчисленным множеством солдат, и я не знаю, скольких людей он убил, сколько битв повидал, сколько раз обманул смерть.

Полковник не должен бояться девчонки вроде меня. Но ему страшно. Я вернулась на Так равной ему – как минимум. И он это знает.

Я медленно поворачиваюсь, лишь потому, что такова моя воля.

– Почему вы теперь ведете себя по-другому, полковник? Я же знаю – это не ваш здравый смысл и даже не приказ командования.

После затянувшейся паузы он кивает.

– Иди за мной. Они хотели увидеть тебя.

Остров кажется меньше прежнего – теперь, когда на нем теснятся три сотни беглецов с Корроса, не считая солдат полковника. Он ведет меня мимо них, шагая так быстро, что я едва за ним поспеваю. Многие из новоприбывших бойцов – Озерные, контрабандой переправленные с севера, точно так же, как ружья и припасы, выгружаемые на причале. Но здесь немало и жителей Норты. Фермеры, слуги, дезертиры, даже татуированные техи упражняются на открытой площадке между казармами. Многие прибыли в последние два месяца. Это – первые спасшиеся от Мер, и, несомненно, будут и еще. Я улыбнулась бы при этой мысли, но в последнее время улыбаться мне трудновато. Улыбка тревожит шрамы, и от нее начинает болеть голова. На взлетной полосе слышится знакомый рев, и Черный Бегун взмывает в небо. Несомненно, он направляется в Ущелье, и за штурвалом сидит Кэл. Тем лучше. Не хочу, чтобы он болтался здесь, оценивая каждое мое движение.