Анна Мичи - Смертельный турнир

Уже стемнело, когда я вернулась домой. Усталая, вспотевшая — мы тренировались допоздна, но чрезвычайно довольная: пока все шло хорошо, а Хен был рядом.

Дверь нашей квартирки открывала с легкой опаской, надеялась, что Лидайи не будет, но в спальне горел свет. Да и едва я переступила порог гостиной, как подруга вышла навстречу.

— Поздненько ты, ужин остыл, — сообщила, позевывая.

Я кивнула и, чувствуя, что краснею, призналась:

— Я ненадолго…

Глаза ее и губы слегка округлились. Потом Лидайя засмеялась:

— Вижу, у вас все отлично.

Засмущавшись под ее полным любопытства взглядом, поскорее сбежала в душ. Но разговор на этом не закончился. Когда я доставала из шкафа вещи, чтобы утром идти на тренировку сразу от Хена, с ним вместе, Лидайя поначалу молча следила за мной, потом, не выдержав, спросила:

— Он ведь ваш тренер?

— Д-да… — Напряглась.

За этот день неоднократно пришлось услышать, что я с Хеном из-за его статуса. Испугалась, вдруг и Лидайя так думает. Но она только задумчиво кивнула.

— Знаешь, я очень рада за вас, — сказала после паузы, — за тебя. Потому что видела, какая ты была эти полгода. Рада, что ты наконец ожила и встретила человека, от общения с которым твои глаза снова сияют. Карин тоже хороший парень, но с ним ты не была такой, как сейчас. Ну и… твой тренер красавчик. — Лидайя вдруг подмигнула, да так карикатурно, раскрыв рот, что я покатилась со смеху.

Бросив одежду на диван, подлетела к ней, обняла, шепнула тихо:

— Спасибо.

— Фу-фу, какие нежности, иди с тренером своим обнимайся, — отпихнула меня подруга. И вдруг спросила серьезно: — Ты про предохранение не забываешь, надеюсь?

Ох. Забота была одновременно и приятной, и смущающей. Я пробурчала:

— Все под контролем. — Щеки снова загорелись.

С тех пор как Лидайя научила меня следить за этим, у меня вошло в привычку два раза в месяц выполнять ритуалы в честь Девы и Матери, даже не задумываясь, ради чего вообще это делаю. И уж совсем не загадывая, что это пригодится мне… так быстро.

После ужина Хен затащил меня на подоконник и усадил на колени. Мы закутались в плед, было тепло. Свет погасили, защита от слежки мерцала серебристой пленкой, и огни академии расплывались за ней огромными пятнами света: оранжевыми, желтыми, белыми, синими… Как разноцветные свечи за толстым слоем мутного стекла.

Хен смотрел туда, но я сомневалась, что он что-то видел. Скорее размышлял: на лбу собралась складочка, темные брови хмурились. Маскировку он снял, и у меня замирало сердце от рассеянной синевы его глаз, от линий подбородка, губ. Я впитывала в себя его черты, будто смотрела не глазами, а всей сущностью. Мысль, что могу его потерять снова, казалась нестерпимой.

— Хен… — Щемящая тоска и страх подкатили к горлу, пролились в звук.

— М-м? — рассеянное.

— Ты больше не уйдешь?

Широкие темные брови сдвинулись, некоторое время Хен молча смотрел на меня, потом сжал крепко-крепко.

— Ни за что. Никогда по своей воле.

Носом уткнулась в мужское плечо, а в сознании забилась мысль: лучше бы он ограничился первой частью. Иначе выходило, что не по своей воле он меня, может, когда-нибудь и оставит. Это меня не устраивает, вообще никуда не годится. Я бы хотела приковать его к себе, переплести собой, лучше всего — вообще стать с ним одним целым. Чтобы если расставание, то только рассечь организм на две половины, так, чтобы оба не выжили. Потому что я и так без него не выживу. Но, конечно, если я умру, хотелось бы, чтобы Хен жил…

— Сатьяна? — Он словно почувствовал.

Чуть отстранился, приподнял мое лицо за подбородок. Пальцы скользнули по коже, прошлись под волосами, легли на затылок. Я невольно прогнулась, прильнула, в животе сладко сжалось от неясного предвкушения.

Предчувствие сбылось. Губы Хена легли на мои, коснулись нежно, опаляя горячим дыханием. Голова закружилась, когда соприкоснулись языки, расплавленный жар хлынул по венам. Я ухватилась за Хена, как будто, не сделай этого, и меня сорвало бы, расплескало по ветру. И он тоже вцепился в меня сильнее и крепче.

Несколько минут мы целовались, то жадно и яростно, то спокойнее, наслаждаясь каждым мгновением. Потом застыли лоб ко лбу, и я глухо спросила:

— Что с нами будет?

Спросила в никуда, не ожидая ответа, просто потому, что меня колотило от любви и страха. Но Хен ответил:

— Все будет хорошо.

Его голос звучал твердо и уверенно, а меня не оставляло предчувствие беды. Холодное и скользкое, оно въелось в мои внутренности, свернулось в желудке тяжелым ртутным комом.