Евгений Южин - Феникс

Несмотря на напускную шутливость, внутри, как затаившаяся инфекция, дремала убежденность, что я все-таки избранный. Храм — вот он, рядом! И боюсь, что Ана видела то, в чем я сам себе боялся признаться. После визита в его пределы я изменился. Теперь и днем, и ночью меня грызло искушение. На самом деле от немедленного погружения меня удерживал не я сам, а неумолимые обстоятельства и еще семья: без поддержки других я не мог безопасно отдаться своей страсти, как и отбросить в сторону, как мелкую помеху, доверившихся мне людей. Ноющая душа заставляла вести себя послушно и скромно, как если бы этим я мог избавиться от невидимой червоточины. И, кажется, именно эта моя покорность настораживала Ану.

Как бы то ни было, за время до вечера мне открылось много нового в особенностях местной аристократической жизни. Так, я выяснил, что у монарха нет имени. Он терял свое личное, как только становился условным полномочным лицом всей аристократии. С этого момента он говорил и действовал как бы от лица всех. Отказать монарху — означало отказать всем аристократическим семьям одновременно.

По древней традиции, берущей свое начало в доисторическом прошлом, каждая семья — в текущих реалиях, семья аристократическая — несла своим символом набор определенных цветов. Всего их было семьдесят. И честно говоря, я в большинстве случаев затруднился бы перевести их названия на русский. К счастью, в планшете, позаимствованном мною с Земли, нашлась программа распознавания, поковырявшись в которой, я выяснил, что цветами семьи Ур были сине-зеленый, зеленоватый беж и фуксия. Поскольку приглашение во дворец уже было верхом формальности, то и нам — мне, как главному приглашенному, Саму, как главе семьи, и Ане, как моей жене и скелле, — надлежало вырядиться в парадные цвета. Тут же выяснилось, что Ана, как скелле, оставалась свободной в выборе одежды и ей было достаточно украсить себя какой-нибудь деталью правильных цветов, в то время как я и Сам должны были соответствовать по полной программе. Кажется, Ана ждала от меня заявления на тему того, что я, мол, вообще эль и меня ваши условности не касаются, но внутренняя борьба с избранностью дала о себе знать, и я безропотно облачился в длинное расшитое пальто без пуговиц нараспашку. Нечего и говорить, что на нем присутствовали все необходимые оттенки, каким-то образом, как оказалось, связанные с морем. Заявившийся уже под вечер Сам был разодет в точно такое же платье, с тем отличием, что еще и тащил на плечах то ли шарф, то ли накидку, символизирующую его положение. Несмотря на то, что одежда ощущалась довольно легкой, я бы не смог оставаться в ней сухим, если бы не помощь жены, периодически касавшейся меня щекотным дуновением магии, от которого становилось ощутимо прохладнее.

Опираясь на земные шаблоны, я ожидал, что Ана заявится в чем-то, напоминающем бальные платья. К моему удивлению, если не сказать больше, она предпочла комбинезон — украшенный сложной вышивкой, но комбинезон! Надо, правда, отдать ей должное — выглядела она в нем потрясающе! Немногие женщины могут похвастать идеальной фигурой, особенно после родов. Ана могла, и возможно, ее выбор, опирающийся к тому же на неведомые мне традиции, должен был подчеркнуть именно этот факт. Я ожидал, что цвета семьи найдут свое место на тонком поясе вокруг талии, как много раз бывало раньше, но сегодня им соответствовал крупный браслет, украсивший левую руку темнокожей красавицы.

Ко дворцу мы отправились без охраны, в сопровождении лишь одинокого парнишки, разодетого во все белое и вооруженного настоящим знаменем, пестрящим ромбиками всех семидесяти цветов Мау. Подразумевалось, что этого флага достаточно, чтобы гарантировать тем, кто шагал под его тенью, безопасность. Однако, покинув уже наскучивший мне район вокруг площади, я заметил патрули городской стражи, ненавязчиво расставленные во всех прилегающих проулках. Двигались мы, мягко говоря, неспешно, и стража, по-видимому, успевала перемещаться в глубине городских лабиринтов. Иначе трудно поверить, что ради нашей скромной процессии были перекрыты все проходы между домами от храма до резиденции его величества. Учитывая, что дворец располагался почти на самой окраине Арракиса, для этого понадобилась бы целая дивизия. Как бы то ни было, но никто не отваживался приближаться к нам, что меня более чем устраивало — в кои-то веки я мог рассмотреть неземной город без толпы и помех.

Я уже видел останки городов древних и, несмотря на их принципиальные отличия от земных, ощущал себя в них почти как дома. Все эти подземные коммуникации, каньоны-провалы щелей между кварталами, бетон жилых построек находили отклик в многообразном мире земных мегаполисов. Арракис же порождал совершенно иные ощущения — тихий провинциальный городок, частная застройка, по неведомому стечению обстоятельств переполненный толпой приезжих, как приморский город в пляжный сезон. Даже самые высокие здания — как правило, торговые дома — не превышали высоты наших пятиэтажек. Вместо улиц — хаотичное переплетение пестро мощенных проходов между отдельно стоящими усадьбами, иногда весьма обширными. Никаких скрытых коммуникаций — по крайней мере, я не обнаружил ничего, что напоминало бы канализационный люк или нечто похожее. Полное отсутствие проводов, редкие столбы, украшавшие важные повороты, снабжены магическими светильниками. При всем при том этот город — настоящее буйство красок, особенно, когда дело доходит до торговых зданий. Повсеместные флаги, знамена, вымпелы, и ни одной вывески, ни одной надписи, несмотря на то, что, насколько я знал, грамотность на Мау была практически повсеместной.