Светлана Гольшанская: Страждущий веры

Микаш снова стукнул ближнего палеска по голове и вогнал клинок в оглушённую тушу по самый эфес. Кувырком ушёл от другой твари, высвобождая своё единственное спасительное оружие.

Дражен двигался недостаточно проворно, тратил силы на суматошные замахи, лезвие соскакивало с чешуек палеска, лишь слегка царапая и срывая их.

Не давая себе передышки, Микаш отрубил промелькнувший рядом хвост, упал на землю и саданул лезвием по незащищенному брюху. Наружу вывалились кишки. Микаш подскочил и попятился к валунам. Скосил глаза на Йордена.

У того союзников почти не осталось. Микаш даже с расстояния чувствовал его страх. Замахи лихорадочные, словно не соображает, что делает. Особенно здоровый палеск зацепил его за штанину.

Надо расщепить сознание, сражаться самому и подхватить Йордена внушением, управлять его телом, как марионеточной куклой. Сложная техника, особенно для самоучки, но сейчас крайний случай. Йорден отклонился и сделал резкий выпад снизу, разрубив верхнюю челюсть палеска. Освободившись, ускользнул от хлестнувшего в его сторону хвоста.

Едва отпустив Йордена, Микаш переключился на Дражена. С одним демоном он, может, и справился бы, но сзади уже подступал второй. Зелёный призрак вертелся рядом без толку. Палеск отмахивался от него хвостом и пёр напролом. Микаш заставил Дражена крутануться вокруг своей оси и отогнать подальше обеих тварей. Добить не успел, пришлось снова спасать Йордена.

Микаш так и метался между ними, подталкивая в нужном направлении то одного, то другого. Жаль, не хватало времени загнать хоть кого-то на кручу. Опасность приближалась тяжёлой шелестящей поступью. Палесков стало вполовину меньше, но выжившие будто проснулись от спячки. Их атаки стали стремительней и сильнее. Наваливалась усталость, и сбивалось дыхание. Два палеска напали на Йордена и Дражена одновременно. Отчаявшись, Микаш в один удар перешиб хребет ближнего демона и сделал последнюю попытку. Сознание разлетелось на осколки, как разбитое камнем зеркало. Один — в Йордена. Тот в прыжке пронзает палеску голову. Второй — в Дражена. Кувырком ныряет под горло твари и вспарывает его насквозь. Третий — в Фанника. Тот перенаправляет лук в ближнего к Йордену демона. Двумя выстрелами выбивает глаза.

Последний рывок! Кураж придаёт сил, открывает второе дыхание. Гудят мышцы, клинок со свистом рвёт воздух, и голова последнего палеска болтается на лоскуте кожи.

— Победили! — возликовал Дражен, потрясая клинком. Зелёный призрак развеялся за ненадобностью. — Славная битва!

Дребезжащий голос вывел из боевого транса, остудил пыл.

— Да-а-а, не хуже, чем с гыргалицами, — подошёл Йорден к другу. — У тебя кровь.

Дражен отёр поцарапанную щёку:

— О, боевой шрам! Девчонки их обожают.

Фанник слез с кручи и присоединился к ним.

— Что, отсиделся в безопасности? А, трус несчастный?! — смеясь, Дражен встряхнул его за плечо.

— Уж поумнее вас. Я, знаете ли, жить хочу!

— Дворняга, ты что, надорвался? — Йорден обернулся к Микашу.

Только тогда растворенное в созерцании оцепенение прошло. Кровь текла из ноздрей на подбородок и каплями падала на грязную рубашку. Перед глазами все кружилось и трепыхалось, то отдаляясь, то приближаясь. Голову будто стянуло тисками, сузив зрение до полоски перед собой. Не отвечая, Микаш укрылся за валуном. Живот скрутило, согнуло пополам — стошнило. Вот-вот кишки изо рта полезут.

— Низшие демоны одолели? — Йорден некстати воспылал участием и выглянул у Микаша из-за плеча. — Свой предел даже необученные желторотики чувствуют!

— Я в порядке, — просипел он.

— Ну тогда иди челюсти вырезай. Никто твою работу за тебя не сделает.

Правильно. За работой всегда легче становится.

Хрустели под мечом кости, рвалась мёртвая плоть, чёрная кровь заляпывала руки по локти, но Микаш держался. За взмахи верного клинка, за монотонное скольжение лезвия охотничьего ножа. Челюсти нехотя покидали палесков. Первая пара, вторая… последняя. Микаш сложил их в мешок, умылся из фляги и позвал остальных.

И как только дотащился до подножья Выспы? Колени дрожали, ноги цеплялись за камни, зрение то гасло, то возвращалось крохотным мутным оконцем. Взобраться в седло косматой низкорослой кобылы, оставленной в дубовой роще с дорогими и ухоженными лошадьми высокородных, было счастьем. Пускай ноги почти волочились по земле, а от неровного хода трясло, но можно было сомкнуть глаза и уплыть в тяжкую дрему.