Дмитрий Силлов - Закон Чернобыля [litres]

Немедленно кто-то из них вцепился лапами мне в шею и принялся душить. Странная тактика для этих мутантов, которые, оглушив жертву ударами мощных конечностей, обычно сразу впиваются ей в горло.

Я попытался сопротивляться, но у меня ничего не вышло – я был буквально завален кучей шевелящихся тел, тошнотворно воняющих мертвечиной. Последнее, что я увидел, прежде чем волна снарков погребла меня под собой окончательно, был Кречетов. Он махал своими стальными лапами, словно дубинами, дробя черепа врагов, но при этом на каждой лапе висело по десятку мутантов, отчего удары профессора становились все медленнее и медленнее.

А потом я почувствовал, что плыву куда-то – верный признак угасающего сознания. Плохая погибель мне досталась, ни разу не героическая. Но смерть, как и любовь, не выбирают – какая накрыла, такая и твоя…

Есть такой запах, который не спутаешь ни с каким другим.

Запах больницы.

Вроде ничем определенным не пахнет, а даже с закрытыми глазами вдохнешь – и сразу понятно, куда попал. В место, где время тянется, словно заживление гнойной раны, – медленно, нудно и вонюче. Когда выходишь из больницы, некоторое время ты пропитан насквозь этими специфическими ароматами хорошо отмытой крови, лекарств и безысходности.

Если выходишь…

Память услужливо восстановила события от моей отключки и до обратного включения в реальность. Странно, однако, пахнет Край Вечной войны, куда по легенде попадают души сталкеров, которые вечно лезут туда, куда их не просят. Ведь если тот снарк меня задушил, то я должен оказаться именно там, и нигде иначе, так как Сестра отказалась от своего побратима и теперь, наверно, мне не грозит вновь оказаться в мрачных чертогах Смерти…

Я осторожно открыл глаза.

Что ж, вероятно, я все-таки опять не сдох, потому что находился в просторной больничной палате – или в помещении, очень на него похожем. Стены и пол отделаны белой плиткой, я лежу на кровати, рядом с которой расположился какой-то навороченный медицинский прибор и капельница. От прибора ко мне тянутся провода датчиков, а от капельницы – тонкая трубка, оканчивающаяся иглой, воткнутой мне в вену.

В целом весьма умиротворяющая картина, свидетельствующая о моем чудесном спасении, если бы не стальные наручники, которыми я был прикован к кровати. И правая рука, и левая. Может, я в психушку попал, где принято таким образом фиксировать особенно буйных?

Но я ошибся.

Дверь в палату распахнулась, и через порог перешагнул академик Захаров. И все сразу стало на свои места. Приятно осознать, что ты не съехал с катушек, а всего лишь попал в плен. Правда, не исключено, что меня сейчас начнут препарировать, как лабораторную лягушку, но тут уж ничего не поделать – издержки плена в стерильном застенке великого ученого, которому самому давно пора в дурдом на принудительное лечение.

– Рад снова тебя увидеть, Снайпер! – воскликнул Захаров, приветливо улыбаясь.

– Не могу сказать того же, – проворчал я.

– Вот она, людская неблагодарность, – усмехнулся академик. – Я его, понимаешь, который раз уже с того света вытаскиваю, а он от меня физиономию воротит.

Я не стал вдаваться в заведомо бесполезную дискуссию и кивнул на аппарат:

– Это зачем?

– Сразу к делу? – хмыкнул Захаров, садясь в глубокое кресло, стоящее напротив кровати. – Что ж, изволь. Дело в том, что я в курсе всей истории твоей жизни. Отчасти из твоих романов, кстати. Поначалу – что уж тут скрывать – я намеревался убить слишком назойливого сталкера, но потом мне стал интересен секрет твоей личной удачи. И чем больше я наблюдал за тобой, тем больше убеждался, что столь феноменальная удача – это не просто случайность, а закономерность, которую можно научно обосновать. Что я и сделал, выведя формулу, согласно которой Предназначение определенных людей – это совершенно четко определяемая физическая величина. Например, человек, имеющий Предназначение, не может умереть, пока его не исполнит. Ему вечно что-то будет мешать погибнуть или получить серьезное увечье. И даже получив его, индивид, наделенный Предназначением, вылечится очень быстро и вновь продолжит путь, предначертанный ему Мирозданием.

– И как это относится ко мне? – поинтересовался я.

Захаров пожал плечами.

– По-моему, все очевидно. Если солдат не может умереть до определенного момента, имеет смысл сделать достаточное количество таких везучих солдат, вероятность погибнуть у которых приближается к нулю.