Наталья Мазуркевич - Три глотка волшебного напитка [litres]

Внутри все забурлило от возмущения, но я сдержалась. Это стихия порывиста и неудержима, но воплощенный дух не заложник силы, может и самостоятельно решения принимать. Так-то.

Убедив себя в правильности совершаемого поступка, я отошла от двери и распахнула створки окна. Каким бы правильным и взрослым ни было решение, но удержаться от любопытства… Возможно, через несколько лет я так смогу, а пока…

Зацепившись ногами за оконную раму, свесилась вниз на полный свой рост. Для человека – опасный маневр, но не для заинтересовавшегося духа. Особенно если не попадаться на глаза Гретхен, которая не преминет отчитать за нарушение правил и самонадеянность. Правда, после чтения очередной нотации подруга тяжело вздохнет и, смирившись с неизбежным, обнимет, так что можно и потерпеть нравоучения.

Увы, кто-то словно специально распорядился закрыть все шторы на первом этаже. Чтобы в этом убедиться, я даже съехала по стеночке вниз, повиснув над самой землей, и обежала вокруг дома, но нигде не нашла ни одного окошка, готового удовлетворить мое любопытство.

Зато столкнулась с садовником. Судя по его ошарашенному взгляду, он следил за моими действиями с самого начала, но не позволил себе ни единого замечания. Иначе я бы обнаружила его раньше и теперь не краснела. Не желая позориться еще сильнее, чинно прошла к главному входу и постучала, ожидая, когда мне откроют. Уже там, стоя под козырьком, размышляла о том, что влезть обратно в комнату, наверное, было бы уместнее, но, к сожалению, дельные мысли всегда посещают уже после того, как сделаешь первый шаг на пути к очередной глупости.

Дверь открылась практически сразу, словно только и ждала моего сигнала. Но вместо чопорного Анрета на пороге замер совсем другой человек. Не сказать, чтобы мне не доводилось видеть его раньше, но не в такой ситуации.

Мрачный Лорд. Тот, чей дом обходили стороной и кто не пропускал ни единой ночи, лишь бы оказаться в храме наедине с самим собой. Меня же он видеть не мог? Но он ушел, а теперь – здесь. И смотрит на меня с неверием и страхом. И я опускаю глаза, бормочу что-то вежливое, даже приседаю, как Гретхен учила, и проношусь мимо, прячась в отведенной мне комнате.

И лишь спустя несколько долгих минут, оказавшись в не нарушаемом никем одиночестве, я смогла отдышаться. Как обычный человек, заточенный в неуклюжее тело, вынужденный терять драгоценные мгновения на борьбу с самим собой.

Тихий стук. Дверь медленно открылась, впуская в комнату обеспокоенную Гретхен. Правда, стоило ей встретиться со мной взглядом, как на ее лице отразилось облегчение. Будто она ожидала чего-то плохого, но оно не случилось.

– Ари?

– Все хорошо, – соврала я, отводя глаза. Врать не хотелось, но я еще не успела разобраться в себе.

– Лгунишка, – покачала головой Гретхен, подходя ближе и замирая рядом, – со мной-то ты можешь говорить откровенно.

Я нахмурилась. Да, прежде мне не приходилось лгать Гретхен, но в этот раз отчего-то не хотелось делиться с ней своими чувствами. Я была не уверена в них и не знала, как правильно объяснить ту бурю, что разыгралась внутри при взгляде на гостя.

А он ведь почти не изменился: словно и не было этих месяцев, словно он по-прежнему проводил ночи напролет в моем храме, уходя лишь на рассвете. Все такой же бледный, уставший, какими не были даже переселенцы после затянувшейся стройки, разве что обреченность во взгляде исчезла. Нет, стоило ему увидеть меня в дверях, в его глазах промелькнуло все. Все, кроме обреченности. И я не знала, как это для себя объяснить.

– Почему он был в Лиере? – шепотом задала, пожалуй, самый главный вопрос. Раньше ответ меня мало заботил, но чем больше мы путешествовали по миру, чем больше людей я встречала, тем сильнее крепло во мне непонимание.

– Из-за тебя, – так же тихо ответила Гретхен. – Я позову его, если ты позволишь.

Я промолчала. Но Гретхен поняла все правильно.

Я слышала ее удаляющиеся шаги, слышала отголоски разговора внизу, слышала, как медленно, словно превозмогая, кто-то поднимался по лестнице, замирал у двери, и пару секунд все молчало.

Не было никого и ничего, кроме тишины. Тягучей, обволакивающей, давящей своей неопределенностью. Но человек не может не дышать, и чужой вдох разбил повисшее молчание.

Дверь открылась плавно. Без лишнего шума. Но он был бы излишен. Я знала, что в комнате посторонний, знала, что он остановился и смотрит на меня.

Я обернулась, чтобы не чувствовать лопатками его взгляд.