Андрей Стригин - Кирилл Обломов и его невероятные миры

— Заблудился, сладенький мой? Это бывает, места здесь дремучие, заповедные … топи кругом. А ты один, касатик? — её глаза блеснули алчным огнём.

— Один, — осторожно говорю я. Значит, моих друзей не узрела, это хорошо.

— Как же такой молоденький и оказался здесь, неужто волки загнали? — сверлит она недоверчивым взглядом.

— Спасибо вам бабушка, что их отогнали, — я прикладываю ладонь к сердцу.

— Какой благодарный мальчик, — с одобрением шамкает она. Она с шумом вдыхает воздух, щурится, осматривает меня со всех сторон. — Запаха крови не чую. Неужели волки не успели тебя покусать? А, кольчуга на тебе ладная, словно для взрослого героя делали, но маленькая по размеру. Случаем, она не гномов-проказников? Может и ты гном?

— Ой, нет, я мальчик! — возмутился я.

— Это хорошо, что мальчик, — с одобрением говорит она.

— В каком смысле? — пугаюсь я. Неужели съесть хочет.

— Да во всех смыслах. Старая я, хозяйство трудно вести. Ведь ты поможешь бабушке, за ту услугу, что я тебе оказала — серых прогнала: дров наколоть, воды с колодца принести, яблоню окопать?

Поднимаюсь с земли, стряхиваю с кольчуги прилипшую грязь и слюну хищников, вздыхаю, а ведь она права, не отплатить за своё спасение — чёрная неблагодарность.

— Конечно, помогу, бабушка, — я пытаюсь в свой голос добавить нотки энтузиазма, вероятно, не очень получилось, и старуха хмуро усмехнулась.

— Ну, так, пойдём, милок. Или на метле прокатимся? — предлагает она.

— Давайте пешком, — прошу я.

— Да как скажешь, пешком так пешком. Избушка моя недалеко, у края болота стоит. Правда сыростью от топей тянет, вот и радикулит из-за этого разыгрался, но зато соседи близко и не так скучно старушке.

Я вздрагиваю, представив, о каких соседях она говорит, но делать нечего, покорно иду за шоркающей ногами Бабой-Ягой. Хочется себя ущипнуть, до сих пор не могу поверить в реальность происходящих событий.

Вот она приостанавливается, с раздражением что-то смахивает с тропы метлой и нечто визжащее отлетает в сторону, ломая кустарник, поспешно уносится прочь.

Лес раздвигается в стороны и в просветы между кронами деревьев заглянула жёлтая Луна, поблизости ухнул филин, лягушки на болоте, как по команде смолкли.

— Вот мы и пришли, сейчас я тебя накормлю, напою и спать уложу, а завтра работу сделаешь и можешь идти по своим делам, — по-хозяйски говорит она, ласково отводя рукой ветку яблони, усыпанную множеством наливных яблочек.

На поляне стоит бревенчатая избушка, окружённая странным забором. Внезапно я понимаю, из чего сделана ограда. Рот моментально заполняется тягучей слюной, от страха подкашиваются ноги. Вместо кольев в землю вбиты человеческие кости, а кое-где на них надеты черепа. Останавливаюсь не в силах сделать шаг, старуха с неудовольствием оборачивается.

— Что застыл? Проходи во двор, только к тому сараю не подходи, живёт там медведь, но он на цепи, так, что не бойся. Проходи же, — толкает меня вперёд.

Словно во сне захожу во двор, сердце сжимается от леденящего ужаса, я во владениях Бабы-Яги.

— Захочешь воды, вон колодец, а я пока баньку истоплю, — она, постанывая, хромая на одну ногу, уходит к хозяйственным постройкам. В загоне моментально загоготали гуси, разбуженные её причитаниями и громкой вознёй.

Вода! Одна мысль о ней заставила сильнее биться сердце, бросаюсь к колодцу, тащу за верёвку тяжёлое ведро и жадно пью, делая большие, судорожные глотки.

Живительная влага очищает разум, и тело наливается силой, даже страх утихает, засев лишь маленьким холодным комочком где-то под сердцем. Оглядываюсь по сторонам, вблизи навес, под ним натянуты верёвки и, мне поначалу показалось, там вялится рыба, но оказались на них связки зелёных лягушек. Под другим навесом сушатся мухоморы и пучки душистых трав. В сарае завозился медведь, гремит цепь, он высовывает огромную морду, но на него зло прикрикивает старуха и зверь поспешно убирается обратно. Не знаю почему, но мне стало жалко медведя, будет возможность, обязательно отпущу его на свободу.

— Тебя как звать, милок? — слышится голос Бабы-Яги.

— Кириллом, — слегка запнувшись, говорю я.

— Чудное имя, — шамкает она. — Верно, из дальних краёв?

— Из дальних, бабушка, — соглашаюсь я.

— Это хорошо, — почему-то радуется старуха. — А родители, где твои?

— За болотом, — неопределённо говорю я.

— Верно, ищут тебя уже, — она внезапно появляется за моей спиной, и я вздрагиваю от неожиданности.