Д Штольц - Яд и Меч

— Тео, это не город, а настоящий рынок, огромный, — шептала Фийя, теряясь взглядом в дощатых прилавках, где были разложены гагатовые украшения.

— Аль’Маринн отстроен на большой торговой артерии, Фийя. Он тебе не напоминает Лорнейские врата?

— Да, похож. Там тоже внутри города базар… Но люди одеваются не так, тут какие-то все одежды — темные. Хотя нет, не все, — айорка мазнула любопытным взглядом по кичливо-яркому купцу, вероятно из Сатрий-Арая, с десятком продетых в ноздри колец.

— Речь не о жителях. Учитель, — Юлиан, увильнув от торопливого человека, толкающегося локтями, обратился к Вицеллию. — В Элегиаре рабский рынок тоже в стенах города?

— Нет, — ответил старик. — В 12 веке, во время эпохи Крови, Элегиар спалили дотла вместе с дворцом. Когда отстраивали заново, то невольничий рынок расположили подальше от мастерового района.

Под весенним солнцем Вицеллий скинул капюшон и, распихивая всех острыми локтями, повел отряд наискось, в другой угол рынка. Через шатры с северными мехами киабу, соболя, куницы, сквозь стройные рядочки с фруктами, овощами, зеленью, между кокетливыми магазинчиками с украшениями, мимо складов с лесом. В узких проходах толкались, шумели и ругались, а Вицеллий, по-свойски, отвечал на грубые окрики бранными южными словами и продавливал толпу. За ним, подобно высокой сосне в чистом поле, следовал Юлиан и держал Фийю за ладошку, чтобы та, не знавшая языка расиндов, не потерялась.

Наконец, впереди показались возвышения с досочным настилом. На помостах живо торговали рабами. Юлиан поглядел вправо, где жирный работорговец крепко сдавил юные и налитые соком груди белокожей рабыни, демонстрируя их упругость. Девица стояла, ни живая, ни мертвая, и смотрела на все испуганной ланью, пока ее, как товар, важно ощупывали похотливым взглядом покупатели. Юлиан задержал взор на гладком и нежном животе, на покатых плечах, длинных и стройных ногах, а затем прислушался к ценнику и усмехнулся. Торговец хотел два золотых сетта.

Помост с рабынями для утех исчез за алым шатром другого рабовладельца. Хозяин стоял тут же, рядом с охраной, и ласковыми жестами приглашал войти всех богатых с виду господ. Внутри, в удушливом сумраке, сидели друг на дружке юные и не очень невольницы, скрывающие наготу за расписными покрывалами.

Но Вицеллий шел все дальше и дальше, мимо торгов с образованными рабами, мимо домовых невольников, мимо полевых трудяг, пока не остановился у двухэтажного дома из пористого туфа на окраине невольничьего рынка. Из дома доносились протяжные мычания.

— Там стадо коров что ли? — похлопала глазами Фийя.

— Скот, Фийя, скот, — мрачно ответил Юлиан, догадываясь, куда их привел старик. — Тех, кого отправили на убой из-за невозможности быть проданными по цене нормального раба.

Из проема, укрытого багровым льняником, вынырнул сухопарый южанин в сопровождении вытирающего губы вампира. В ладонь торгаша легла звонкая монета, и, распрощавшись, довольный покупатель исчез в шуме рыночной толпы.

— Да осветит солнце ваш путь, почтенные! — открыто улыбнулся, с клыками, продавец крови.

— Солько? — спросил Вицеллий.

— Всего-навсего 5 круглых сребряных сеттов.

— За любого?

— Да, на ваш вкус и цвет, — буднично произнес торгаш и потер мокрые ладони, выкидывая вперед руку.

— Сначала покажи товар! — качнул головой Вицеллий и пропал в сумраке дома без окон. — Знаем мы таких, что торгуют больной мертвечиной.

Отряд встретил удушливый смрад первого этажа, где в комнатках были свалены голые трупы. Тут же, протиснувшись через вампиров с улицы, к телам направились дюжие молодцы, от которых разило собачатиной. Расплатившись с хозяином дома, они взвалили на себя мертвецов и ушли в сторону мясного рынка.

Старая лестница привела путников на разделенный помещениями без дверей второй этаж. Мычание усилилось, превратилось в дрожащий гул. Торговец занырнул в правую комнатку. Юлиан, пригнувшись от низкого прохода, последовал за Вицеллием и невольно вздрогнул. В комнате колыхалась живая река. Тщательно вымытые голые люди были уложены по всему периметру комнаты, разделенной дощечками на ячейки. У людей перерезали сухожилия на плечах и коленях, и тела едва шевелились, упираясь взглядом в потолок. Боязливое мычание заткнутых кляпами ртов заполонило комнатку.

— Слева калеки, справа полоумные, — произнес торговец, затем обратился к сидящему в углу долговязому парнише. — Ты когда их кормил, Фарей?