Goblins - О бедном монахе замолвите слово

Его надменное холеное лицо и мой бодрый правый кулак, несомненно, были созданы друг для друга. Именно поэтому этот старик, в сердце которого праведность разбавляется только лишь милосердием, добродушно позволил им встретиться.

— Ыык! — содержательно поведал нам парнище, укладываясь на песок строго по Фэн Шуй, а именно головой на восток, ногами на север и юг. — Ы! Ы пофмел мея удаить!

— Но ты же сам хотел дать мне наставления! — я благочестиво не стал пинать его по ребрам, хотя, в иной ситуации, безусловно, одной зуботычиной он бы не отделался. — Спасибо, молодой мастер, твоя тактика по-настоящему уникальна: подумать только, разбить противнику кулак своим лицом, а потом брать его беззащитным! Я обязательно применю твои наставления на практике. Когда-нибудь потом.

Парень попытался принять горизонтальное положение, но у него не получилось, потому что годы чистосердечного смирения, молитв, ночных бдений и подметания мостовых ломом сделали мои аргументы в жарких дискуссиях особенно убедительными.

— Как ты смеешь издеваться над слабейшими, негодяй! — раздался голос еще одного страждущего. — Брат Чу всего-лишь хотел предостеречь тебя от непочтительности, но ты сам выбрал свою судьбу! Попробуй Пробивающее Касание Демона!

Пробовать ужасную технику Пробивающего Касания Демона я не стал — не было настроения.

Последний Поцелуй Уходящего Лета, так называл этот прием отец, когда учил меня, еще малого, драться.

— Я словно молодого Дэшеня сейчас вижу, — вполголоса поведал высокий старик своему спутнику, который с едва заметной усмешкой наблюдал за тем, как второй представитель молодого поколения семьи Дао удобно расселся на песке и пытается собрать глаза в кучу после удара лбом в подбородок. — А это, как мне помнится, он называл…

— Тысячей Весенних Колокольчиков, — задумчиво покивал головой мужик в доспехах, в свою очередь задумчиво разглядывая парня в расшитом золотыми нитями шелковом халате, что решил попробовать свои силы третьим, получил свою минуту славы и боли и теперь наслаждался перезвоном этих самых колокольчиков, мелодичная песня которых, не умолкая, лилась в его голове после звучного шлепка ладонью по уху.

— А это Подлый Журавль! — уже не скрывая улыбки, прокомментировал старик, наблюдая за тем, как очередной желающий выхлопать пыль пройденных дорог, прах прожитых лет и пепел жизненных невзгод из рубашки этого старого праведника, не снимая ее при этом с него самого, осторожно проверяет, не сгибается ли его колено в обратном направлении.

Да, с этой небесной техникой Божественного Восприятия поединки с этими молодыми мастерами вызывали во мне ощущение, что я издеваюсь над детьми.

Какое освежающее чувство!

Но всегда надо знать меру, поэтому последнюю поединщицу — стройную и высокую меланхоличного вида девицу, не портившую свое прекрасное, но несколько бледноватое лицо косметикой, а также не носившую никаких украшений за исключением нефритовой брошки — я бить не стал. Перехватил ее кулачок, с неженской силой летевший мне прямо в дыню, заломил руку, заключил в теплые ласковые объятия и аккуратно оборвал все пуговицы на ее рубашке.

Как говорится, женская красота — страшная сила. Страшную силу она предпочла окружающим не демонстрировать, поплотнее запахнувшись и придерживая полы рубашки руками.

— Ты! Старый извращенец! — бессильно прорычала девушка мне, когда я попытался вернуть ей ее собственность, на что я лишь пожал плечами и молча передал пуговицы мужику в доспехах.

— Не такой уж и старый! — с этими словами развеселившийся старик звонко щелкнул пальцами, и моему лицу вдруг стало свежо и прохладно, потому что борода, которую я холил, лелеял, с которой уже сроднился и до сего момента считал надежно приклеенной, отвалилась, и теперь печально висела, зацепившись за воротник рубахи. — И ты еще сомневался, а, Сихао? Твоя точная копия, только свежее на три десятка лет! И лысая. А этот поганый кулачный стиль Сотни Кабаков И Борделей? Безусловно, Дэшень очень ответственно подошел к воспитанию юного Ли. Правда, похоже, что в той мере, в какой сам это понимал…

— Я вижу! Это глаза моей любимой Вейци! — лицо мужика осветилось широкой улыбкой. — Здравствуй, Дао Ли! Дао Дэшень был моим братом, а мое имя — Дао Сихао. Ли, я твой отец.

— Подтверждаю! — отозвался мощный старик. — Ты был прав, — он обратился уже к все также улыбающемуся мужику в доспехах. — Когда выбрал Дэшеня чтобы именно он уходил с твоим сыном. Мое имя Дао Лонвей. Ли, я твой дед.