Саша Ино - Нежность. Том 2

— Приход будет? А хороший? Гарантируешь?

— Просто доверяй мне. Я и так потратил полночи на его приготовление, ингредиенты редкие и дорогие.

— Ладно, съем я твое яйцо, так и быть.

— Главное не разгрызай, ты мне нужен живым и желательно целым.

— И что потом?

— Выйдешь ты без проблем, будь уверен.

— Каким образом? Все заперто.

— Не спрашивай… Тебе не понравится, но за результат ручаюсь.

— Понятно! Очередная гадость с печатью Касандера Милиотар.

— Зато эффективная, — подмигнул Драго.

— Ну, выберусь я, куда податься?

— К утру чары рассеются, дойдешь до Кайской долины…

— Лесные боги! Это ж какая дыра! Да я туда пешим ни за что не пойду! — стенал Хизу.

— Поверь, побежишь. В общем, от долины возьмешь резко вправо, до ближайшего поселения. Там разводная точка, пересечение дорог. Спросишь кабак «Перья», его все местные знают. В кабаке найдешь мамку, скажешь, что от меня, она приютит и денег не попросит, я проживание на сто лет вперед отработал. Дальше я свяжусь с тобой. Не думай, не затяну. Сейчас времени мало. Понятно?

— Ага. Только у меня один интересный вопрос, не дающий мне покоя, — прищурился Хизу.

— Какой?

— Мамке я должен, какое имя назвать? Касандер? Или Драго?

Тень пробежала по лицу Драго, он выпрямился и холодно проговорил, смиряя союзника уничижительным взглядом:

— Драго. И только попробуй произнести мое имя вслух, я обещаю, ты пожалеешь, что Тау не лишил тебя языка. Будь уверен.

— Нет вопросов, командир! — Хизу быстро смекнул, что время шуток окончено.

Драго кивнул и исчез во мраке тюремного коридора.

Оставив шумный зал, полный веселья и кокетливых игр, изрядно напившихся дворян, отец и сын Биа-Хатерии отправились в уединенное помещение под треугольной крышей замка. Сюда никто посторонний не имел доступа. Тау использовал помещение, как комнату отдыха, к которой примыкала его личная спальня. Два дивана, резной столик из слоновой кости, пара парчовых подушек, шахматная доска из зеленого нефрита и небольшая потрепанная музыкальная коробка — пожалуй, все убранство королевских покоев.

— Отец, — Дитрих сложил руки и покорно опустил голову, — Надеть балахон мое решение.

Тау сдвинул брови. Его лицо всегда полное суровости теперь выражало презрительную насмешку.

— А я не сомневался, — холодно проговорил он, оглядывая сына с головы до ног.

Дитрих молчал. Он желал объясниться, даже просил отца об аудиенции, но все еще не решался выговорить и слова под стальным взглядом Тау.

— Ты что-то хотел от меня? — король поправил железную перчатку. Он был в полном облачении эфийского воина, латы из светлого металла с золотой окантовкой, красный плащ с рисунком лебедя, меч и два острых клинка за поясом.

— Нет, я… — Дитрих закусил губу, — Я знаю, вам не нравится одежда архатейцев и вы против того, чтобы я так одевался…

— Ты вдоволь насмехался?

— Отец! — принц вскинул голову и непонимающе посмотрел на отца, — Я никогда бы…

— Заткнись! — тяжелый удар пришелся Дитриху по щеке.

Гнев Тау впервые вырвался наружу в столь откровенном проявлении. Принц отлетел на пол.

— Что вы делаете, папа?! — в ужасе вскрикнул он, хватаясь за ушибленную щеку.

— Наказываю по заслугам, — взревел Тау, обрушивая на сына град ударов.

Дитрих закашлял, он свернулся калачиком и пытался прикрыть голову руками. Разбитая губа окрашивала голубую ткань балахона черной кровью.

— Черная, как у него! Нежить! — завопил Тау, поднимая Дитриха за воротник, — С самого первого дня, как только ты распахнул свои зеленые глаза, полные проклятой скверны, я знал… Знал, что ты презренный раб разврата. Ты поистине его воплощение! Мразь!

Он со всего маху врезал коленом Дитриху под дых и откинул назад. Парень плюхнулся на пол, расставляя ноги и пытаясь не стукнуться головой.

— Прошу, отец, остановитесь, — прошептали окровавленные губы принца.

— Посмотри на себя, ты дышишь похотью, — Тау размахнулся и ударил в бок, — Сядь нормально! Сдвинь ноги, все видно. Ты что предлагаешь себя? Конечно, сидишь как развратная девка. Я не удивлен.

— Папа! Ну, я же мужчина! Что ты говоришь… — истекая кровью проговорил Дитрих. Он поднял глаза на отца, но лицо родителя лишь испугало его. Оно было полно ненависти и животной ярости.

— Мужчина? Ты? Не смеши! Ты тварь, слабак, нежить, — рассмеялся Тау и, заорав, вновь ударил сына по лицу.

Дитрих вскрикнул.