Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

Мама натянула бельевые веревки на веранде, потому что, если развесить постиранное белье в любом другом месте, оно замерзнет. Теперь еще ко всему прочему запах порошка на всю веранду. Ладно хоть веревки натянуты не над матрасами. Не хотелось бы, чтобы мне капало на лицо во сне.

Мэтт и Джонни расчистили крышу и, естественно, окна тоже, так что теперь до нас доходит дневной свет – какой уж есть.

Я слишком устала, чтобы бояться. Интересно, как буду чувствовать себя с утра.

5 декабря

Мама велела нам возвращаться к учебе.

– Снежный день, школы закрыты, – сказал Джонни.

Мама не стала спорить.

Мне почти жаль, что не стала.

7 декабря

Мы заперты на веранде уже почти неделю. Я-то думала, что раньше было плохо, – какая наивность! По крайней мере Мэтт с Джонни могли ходить за дровами и хоть целый день торчать на улице. А теперь и они тут застряли.

Время от времени кто-нибудь из нас выдумывает предлог, чтобы свалить от остальных. Я все еще отвечаю за горшки, и мне приходится отходить метров на пятнадцать – двадцать от дома ради этой милой работенки. Джон чистит туалет Хортона, так что и он вылезает наружу хотя бы раз в день (кроме того, они с Мэттом ходят в туалет на улицу, бедолаги). Мэтт приносит в дом снег для наших нужд. И только мама безвылазно в доме.

Но кто-нибудь из нас то и дело внезапно вспоминает о забытой в спальне или кладовке вещи, и неважно, что везде жуткая холодина, все равно побыть в одиночестве пусть даже всего несколько минут – райское наслаждение.

Завтра пятница, Мэтт испытал беговые лыжи, хотел проверить, возможно ли на них добраться до центра. Вернувшись, он сказал, что это нереально, – к вящему маминому облегчению. Ему никогда не нравилось ходить на лыжах, а снег очень легкий и пушистый, и у него не хватит навыков, а может, и энергии, чтобы пройти четыре мили.

С одной стороны, приятно узнать: существует нечто, что Мэтт отказывается даже пробовать. С другой стороны, как я ни люблю брата, хорошо бы он ушел хоть на несколько часов.

И это только декабрь, что же станет с нами к февралю?

10 декабря

Джон разогревал себе банку зеленого горошка, как вдруг обернулся к нам и спросил:

– А чего это вы все не обедаете?

Вот потеха! Мы уже целую вечность не обедаем, но Джон же все время был в лесу с Мэттом и, видимо, решил, что Мэтт съедает большой завтрак или что-то в этом роде. А как питаемся мы с мамой, не знал. Но теперь, когда мы тут дышим друг другу в затылок, наконец сообразил.

– Я не голодный, – ответил Мэтт. – Когда хочу, тогда ем.

– Та же история, – сказала я с широкой фальшивой улыбкой на лице.

– Мы все едим, когда нужно, – продолжила мама. – Не обращай на нас внимания, Джонни, делай что делаешь.

– Нет, – сказал Джон. – Если вы все едите раз в день, я тоже должен.

Мы хором выкрикнули: «Нет!» С выражением ужаса на лице Джонни выбежал из комнаты.

Помню, как несколько месяцев назад я дико злилась, что он ест больше, чем мы, помню, какой несправедливостью это казалось. А теперь я убеждена, что мама права. Существует вероятность, что выживет лишь один из нас. Дрова и вода есть, но, кто знает, на сколько хватит еды. Мама так исхудала, что аж страшно, и Мэтт определенно не такой сильный, как раньше, а я и подавно. Не хочу сказать, что Джон сохранил форму, но я вижу, что у него, наверное, лучшие шансы пережить зиму, весну или что там.

Возможно, если выкарабкаться предстоит одному, то Мэтт был бы лучшим кандидатом, поскольку он достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. Но ведь он такого никогда не допустит.

А я не хочу прожить дольше на две, три или четыре недели, если в итоге не выживет никто. В общем, если до этого дойдет, лучше вообще перестану есть, лишь бы Джону остались продукты.

Мэтт собрался было пойти наверх поговорить с братом, но мама остановила его и сказала, что сходит сама. Она все еще сильно хромает, и я беспокоилась насчет лестницы, но она настояла.

– Какой кошмар! – сказала я Мэтту на случай, если он вдруг не заметил.

– Могло быть и хуже, – ответил он. – Мы еще будем считать эти времена славными.

Он прав. Вспомнить хоть первый мамин вывих – как мы сидели по вечерам за покером и радовались жизни. Скажи мне три месяца назад, что я буду воспринимать те времена как славные, я бы разразилась хохотом.

Мы едим каждый день. Через два месяца, а может, через месяц, возможно, будем есть через день.

Все живы. Все здоровы.

Славные времена!

11 декабря