Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

25 декабря

Бесспорно лучшее Рождество из всех.

Мы все проснулись в отличном настроении и долго говорили о том, как здорово было вчера попеть. Мортенсены нам даже и не нравятся, но просто увидеть их, знать, что они все еще здесь и здоровы, – это очень вдохновляло.

– Весело мы пошумели, – сказала мама. – Хорошо вспомнить, что такое веселье.

И обед. Какой пир! Сначала был говяжий бульон с устричными хлебцами. Главное блюдо – паста лингуини с соусом из красных моллюсков и зеленой фасолью. Мама даже открыла бутылку вина – ту, что Питер принес вечность назад, и у нас был обед с вином.

На десерт мама подала лаймовое желе, которое я еще летом добыла на бесплатной раздаче еды. Не знаю, как ей это удалось, но она приготовила его втайне от нас, и получился невероятный сюрприз.

Столько еды. Столько смеха. Потрясающе!

Потом мы все позволили себе покряхтеть, помычать и пофыркать. Я сходила к себе за подарками, и – удивительное дело! – мама, Мэтт и Джон тоже разошлись по своим спальням.

Мы снова встретились на веранде уже со свертками. Правда, только мамины были завернуты в настоящую подарочную бумагу. Я для этой цели повыдирала страницы из журналов, а Мэтт и Джон использовали бурые бумажные пакеты из магазинов.

Но все ужасно удивились. Так много подарков!

Оказалось, что каждому из нас будет по два подарка и один – Хортону.

Хортон открыл свой первым – совершенно новая мышка, набитая кошачьей мятой.

– Купил ее в зоомагазине, – признался Джон. – Не сказал никому, потому что, ну, предполагалось, я еду покупаю да наполнитель. Но я подумал, что хотя бы у Хортона пусть будет подарок на Рождество, и взял ее.

На самом деле это был подарок всем нам. Хортон немедленно возлюбил мышь, лизал ее, прыгал на нее и вел себя как котенок. Я все вспоминала, как мне было страшно, когда он убежал. Но он тоже знает, что значит семья, и он вернулся, и мы все вместе, как и должно быть.

Мама попросила открыть ее подарки в первую очередь.

– Ничего особенного, – сказала она. – Питер раздобыл их для меня в больничном киоске, пока тот еще не закрылся.

– Это делает их еще более особенными, – ответила я совершенно искренне. – Жалко, что Питер сегодня не с нами.

Мама кивнула:

– Ну открывайте. Только не рассчитывайте на что-нибудь шикарное.

Я вскрывала упаковку трясущимися пальцами. Это был новый дневник, очень красивый, с розовой обложкой и крошечным замком с ключиком.

– О, мама! Я никогда не видела ничего прекраснее.

Джону достался карманный бейсбол на батарейках.

– Не волнуйся, – вставила мама. – Батарейки прилагаются.

Джон улыбался такой широкой счастливой улыбкой, что она могла бы осветить целую комнату.

– Супер, мам. Будет чем заняться.

Мэтту подарили набор для бритья.

– Подумала, тебе, наверное, понадобятся новые лезвия.

– Спасибо, мам. Я что-то подзапустил себя.

Дальше я настояла, чтобы мама открыла мой подарок. Открыв его и увидев коробку самого всамделишного шоколада, она уронила челюсть.

– Возможно, он малость засох, – сказала я.

– Какая разница! – воскликнула мама. – Ведь это шоколад! О, Миранда! Я, конечно, поделюсь. Не могу же я всю коробку одна слопать. – Тут она запнулась и прикрыла ладонью рот: – Ой, это я ляпнула не подумав.

Я расхохоталась. Джон все спрашивал, в чем соль шутки, но от этого я (и мама) только смеялись громче.

В общем, я велела Джонни открыть мой подарок следующим. Он разорвал бумагу и скинул крышку с обувной коробки.

– Поверить не могу! – закричал он. – Мэтт, ты глянь на все эти карточки. Только посмотри. Сотни. И старые. Из пятидесятых и шестидесятых. Вот, Мики Мэнтл. И Йоги. И Уилли Мэйс. Я такой коллекции никогда не видел.

– Рада, что тебе понравилось, – сказала я, испытывая облегчение, что не пришлось объяснять, откуда это все. – Мэтт, ты следующий.

Мэтт открыл мой подарок.

– Что? – удивился он сначала. – В смысле это очень мило, Миранда, но я не очень понял.

– О! Я знаю, рисунки раскрашены. Но карандаши отлично сохранились, и я подумала, что ты мог бы рисовать на оборотной стороне. Ты ведь раньше превосходно рисовал, и мне пришло в голову, что будешь рад снова заняться этим.

Лицо его просияло:

– Прекрасная идея! Ты пиши свой дневник, а я буду рисовать нас всех. Спасибо, Миранда. Карандаши – это вещь.

Знала бы я, что он собирается рисовать нас, поискала бы простые карандаши. Но в любом случае он вдохновился, и я радовалась за него.

– Теперь ты наш открывай, – сказал Джон, и я охотно открыла.