Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

Я говорю все резче, хоть и не слишком резко. Но все же, достаточно, чтобы его голос не дрожал. Он зол, но не в бешенстве. С ним все еще можно договориться.

– Ты именно для этого и снималась в том видео, – говорит он. – Полагаю, ты помнишь.

Камера и красный шарф, закрывающий половину моего лица. Пистолет в одной руке, новенький флаг в другой, слова, заученные наизусть, как молитва.

«И мы восстанем, Красные, как рассвет».

– Фарли, ты знаешь, как мы ведем операции. Ни у кого на руках нет всех карт. Никто не знает, кто за всем стоит. Это единственный способ продолжать двигаться вперед и оставаться в живых, – продолжает давить он. Если бы это говорил другой человек, эти слова звучали бы как мольба. Но передо мной стоит полковник. Он ни о чем не спрашивает. Он просто приказывает. – Поверь мне, на Норту большие планы. И они не так уж далеки от того, чего хочешь ты.

Под нами маршируют по странному серому песку чемпионы Праздника. У одного из них, камнешкура Тани, живот размером с валун, а в ширину он почти такой же, как и в высоту. Ему не нужны доспехи, и он обнажен по пояс. Внешний вид истребителя же полностью оправдывает ее способности. Одетая в переплетающиеся красные и оранжевые пластины, она танцует, как проворные языки пламени.

– И Корвиум входит в эти планы? – шепчу я, поворачиваясь к полковнику. Нужно сделать так, чтобы он понял. – Неужели вы думаете, что я настолько слепа, что не заметила бы, что в этом городе проводится другая операция? Потому что не проводится. Здесь нет никого, кроме меня. И похоже, больше никому нет дела до этой крепости, через которую проходит каждый Красный, обреченный на смерть. – «Все они, все до единого». – И вы думаете, что это место не имеет значения?

Я вспоминаю полковника Истри. Ее серое лицо и серые глаза, ее суровую решимость. Она говорила о рабстве, потому что таков этот мир. Никто не осмеливается произнести это вслух, но вот чем в этом мире являются Красные.

«Рабами и могилами».

На этот раз полковник молчит.

«Хорошо, иначе я бы его перебила».

– Ты вернешься к Командованию и передаешь управление «Красной паутиной» другому оперативнику. И сообщишь им о том, что здесь Мореходы. Там, в отличие от нас, знают, что делать с этой информацией.

Отчасти я ждала, что меня отшлепают за непослушание. За столько лет я никогда не говорила с ним вот так. Даже… Даже на севере. В замерзшем месте, которое мы привыкли называть домом. Но тогда я была ребенком. Маленькой девочкой, которая притворялась охотницей, потрошила кроликов и расставляла плохие силки, чтобы чувствовать, что приносит какую-то пользу. Но это в прошлом. Мне двадцать два года, я капитан Алой гвардии, и никто, даже полковник, не смеет сейчас говорить мне, что я не права.

– Ну? – спрашивает он, прерывая долгую, дрожащую паузу.

– Нет.

Внезапный рев внизу сопоставим с силой моей ярости. Толпа ахает в такт драке, наблюдая, как худенькая девочка-истребитель пытается оправдать сделанные на нее ставки. Но Мореход был прав. Победит камнешкур. Он – гора против ее огня, и он выстоит.

– Моя команда меня поддержит, – предупреждаю я. – Из-за своей гордости вы потеряете десять хороших солдат и одного капитана, полковник.

– Нет, капитан, операция «Красная паутина» останется за тобой, – говорит он. – Но я подам Командованию прошение провести операцию на Корвиуме, и когда они соберут команду, она займет ваше место.

Когда. Не если .

Я едва могу поверить своим ушам.

– До этого времени вы останетесь в Корвиуме и продолжите работать со своими контактами. Передайте всю относящуюся к делу информацию по обычным каналам.

– Но приказы…

– Командование придерживается куда более открытых взглядов, чем ты думаешь. И по какой-то причине они о тебе очень высокого мнения.

– Не могу сказать, лжете вы или нет.

В ответ он просто пожимает плечами и переводит взгляд на арену. Там камнешкур разрывает юного истребителя на части.

Почему-то его благоразумие раздражает меня больше, чем что-либо другое. Тяжело ненавидеть его сейчас, когда я помню, каким он был раньше. Ну и, конечно, я помню и остальное. С моей матерью и сестрой, которые не были такими ужасными, как мы, которые не смогли выжить в чудовище, которое он создал.

Хотелось бы мне, чтобы он не был моим отцом.

Сколько же раз мне этого хотелось…

– Как продвигается «Каменная стена»? – бормочу я, чтобы сдержать свои мысли.

– С опережением графика. – Ни намека на гордость, просто факт. – Но транзит может стать проблемой, как только мы приступим к удалению.