Диана Дуэйн - Волшебник в одиночестве

Волшебник сидел в гостиной загородного дома на Лонг-Айленде, держа в руке пульт от телевизора, на его лице было написано сильнейшее раздражение.

— Ну давай же, — сказал он пульту. — Не зли меня.

Телевизор упрямо демонстрировал ему синий экран.

Кит Родригес вздохнул.

— Ну хорошо, — сказал он, — сейчас мы займемся перезаписью. Ты просто вынуждаешь меня сделать это.

Он потянулся к своему Учебнику, лежащему рядом с ним на диване, пролистал до раздела, посвященного оборудованию — становившемуся все толще с каждой минутой — и нашел одну особо интересную страницу, на которой были изображены клавиши, снабженные такими символами, что дизайнеры пультов сочли бы их более чем необычными.

Экран по-прежнему оставался синим, но написанные на нем буквы изменились. До этого они были на обычной латинице. Теперь же это были красиво очерченные символы Речи. В верхней части экрана они показывали местное время и дату по юлианскому календарю, который являлся основным в Солнечной Системе в основном благодаря тому, что местные Контролеры пользовались им в своей работе. В середине же голубого экрана крупно мерцала одна-единственная надпись:

НЕ ВЫЙДЕТ.

Кит испустил долгий раздраженный вздох.

— Да ладно тебе, — произнес он на Речи. — Почему нет?

Экран упрямо оставался синим. Кит задался вопросом, что он такого сделал, что заслужил это.

— Это не так уж и плохо, — сказал он. — Ведь у вас даже номера версий совпадают.

ВЕРСИИ ЕЩЕ НЕ ЗНАЧАТ ВСЕ!

Кит потер глаза.

— Я думаю, даже шестилетний справился бы с перепрограммированием этой штуки, — раздался голос из соседней комнаты.

— Сейчас я и правда ощущаю себя на уровне шестилетки, — пробормотал Кит. — Хотя, возможно, у того было бы больше шансов на успех.

Отец Кита забрел в комнату и остановился, уставившись на телевизор. Не являясь волшебником, он не мог видеть написанные там строки Речи и не был способен понять их смысл, но он вполне мог видеть голубой экран.

— Так в чем проблема?

— Похоже, они друг друга ненавидят, — ответил Кит.

Его отец страдальчески поморщился.

— Это всего лишь вопрос программного обеспечения, — сказал он. Он работал репортером в одной из самых крупных газет Острова с самого начала, когда они еще печатали свои статьи на дешевой бумаге свинцовой краской, так что и теперь, когда все уже перешли на электронную и лазерную печать, он знал больше любого среднестатистического человека о проблеме перехода от действительно сурового «железа» к компьютерным технологиям.

— Неа, — ответил Кит. — Хотел бы я, чтобы все было так просто.

— Тогда в чем дело?

Кит только покачал головой. Когда-то давно умение понимать механические вещи казалось ему весьма прибыльным. Сейчас же он понимал, что все не так просто.

— У них определенные проблемы , это точно, — сказал он. — Правда, я не уверен, что в состоянии их понять.

Отец потрепал его по плечу.

— Не спеши, сынок, — сказал он. — Ты же brujo , волшебник. Ничто не сможет противостоять тебе.

— Ничто, что не сделано из кремния, в любом случае, — хмыкнул Кит.

Его отец закатил глаза.

— Ну да, конечно, — фыркнул он и вышел из комнаты.

Кит некоторое время сидел, уставясь в синий экран, пытаясь мысленно рассортировать все стратегии, которые он уже перепробовал, и ни одна из которых не сработала, и те, которые, возможно, привели бы к успеху… до тех пор, пока без предупреждения не рухнули бы, оставив после себя только горящие обломки. Инструкция от пульта сообщала, что новый DVD-проигрыватель начнет поиск телеканалов сразу же, как только их соединят между собой, но ни пульт, ни DVD не желали даже признавать существование друг друга, не говоря уже об обмене информацией. Помощи не последовало ни со стороны инструкции для проигрывателя, ни со стороны инструкции для пульта. Эти две части оборудования были созданы одной и той же компанией, в том же самом году и, насколько было известно Киту, в одном и том же месте. Но стоило ему послушать их с помощью слуха волшебника, как он словно слышал две абсолютно разные песни — яростно соперничающие между собой — и создающие жуткую какофонию во время пауз, когда они думали, что никто не слышит.