Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

С непривычки она никак не могла приладиться к охотничьему быту. Было тяжело вставать по утрам и идти на речку с топором, пробивать окошко проруби и набирать в котелок ледяной воды, чтобы приготовить кашу. И Младший легко взял все обязанности на себя.

Первое время они только охотились и почти не разговаривали. Но на четвертый день началась пурга, и пришлось на два дня засесть в избушке: стужа, яростный ветер и снеговые вихри не давали пойти в лес.

Лорелея все время лежала на нарах, глядя на огонь в очаге, и куталась в шкуры. От нечего делать они разговорились. Беседа вертелась вокруг миледи и остальных братьев, особенно много Лорелея спрашивала о Гордом, но Младший не мог ничего толком рассказать, так как сам почти не знал брата. Кроме того, Гордый ему не нравился, о чем он честно и сказал Лорелее.

– Слишком любит себя и слишком плохого мнения о женщинах, – пояснил Младший. – Он их презирает.

– Дикий тоже, – заметила Лорелея.

– Гордый презирает их по-другому, – возразил Младший. – Дикому нравятся все женщины сразу и никакая в отдельности. А Гордый просто думает, что любая женщина готова ему на шею броситься, а потому не стоит его внимания.

– А ты не такой? – поддела Лорелея.

– Ну, я не очень много общался с женщинами, – смутился Младший. – Я, наверное, тут неподходящий пример. Мне нравится только одна девушка, но я никогда не стал бы ни презирать ее, ни брать силой. Мне даже трудно сказать ей, что она мне дорога.

– А где она? – заинтересовалась Лорелея. – Живет в Твердыне или это какая-то из дочерей ваших горных лордов?

– Нет, – погрустнел Младший. – Она всего лишь дочь кузнеца, но нету красивей ее никого. И осталась в Тамвроте. Я даже не знаю, жива ли еще.

Младший опустил голову. Лорелея молчала. Ответить было нечего. Она знала, что происходит при разграблении города, и не решилась на утешения. Лорелея не любила врать понапрасну или вселять ложную надежду.

– А мне милее всех Гордый Ворон, – вместо этого сказала она вдруг. – Когда я его увидела, у меня словно сердце остановилось. Когда он смотрит на меня, то как будто боевое копье в грудь вонзается. Даже дышать тяжело. И все тоска какая-то на душе.

– А он-то что? – спросил Младший.

– Честно сказал, что женщину во мне не видит, – пожала плечами Лорелея, глядя в низкий деревянный потолок, куда в дыру утягивался дым от очага. – И, по правде сказать, он прав. Меня не учили любить мужчин, меня учили убивать. Я не женщина, а оружие. Могу убивать голыми руками или всем, что подвернется, но привлекать мужчину я не умею. Иногда я смотрю на других женщин и вижу, как они меняются рядом с мужчиной. Даже голос, взгляд и все жесты другими становятся. Такими плавными, заманчивыми. Особенно в глазах появляется такая сладость, что мужчины теряют голову. Я всего этого не умею.

– Может, стоит попробовать? – неуверенно предложил Младший. – Надеть женское платье и тоже вести себя так, как другие? Проявить нежность, женственность.

– Нет, – ответила после недолгого молчания Лорелея, отвернувшись к стене. – Я буду выглядеть глупо, если начну делать то, к чему не приспособлена. Мое дело убивать, а не соблазнять мужчин. Поздно менять свою натуру. Людей только насмешу, а ничего хорошего не выйдет.

Наутро пурга улеглась, лишь серые тучи висели над горами, иногда роняя редкие пушистые снежинки. Младший и Лорелея вышли до рассвета, и соскучившиеся взаперти собаки резво забегали между деревьев, вынюхивая и высматривая белок, куниц и других пушных зверей.

Лорелея уже научилась тихо подкрадываться на лыжах к ели или пихте, на которой сердито цокала белка, ругаясь на лайку, выделывающую под деревом кульбиты и заходящуюся в лае, и снимать зверька с ветки одной стрелой. Вж-ж-жи-их! И белка слетает с ветки в снег. И тут надо быстрее бежать, чтобы отогнать собаку.

Но поохотиться как следует им не удалось. Совсем скоро где-то далеко зазвучали звуки рогов, а потом донеслись человеческие голоса. Младший Ворон вынырнул из-за заснеженных деревьев и подошел, мягко переступая лыжами, к застывшей на месте Лорелее.

– Это охота, – уверенно сказал он. – Гонят оленя или лося. Пойдем. Надо уйти, чтобы не попасть поперек дороги.

Он взял Лорелею за локоть и потащил в сторону, свистнув собакам. Они спустились ниже с горы, там, где деревья расступались в стороны, открывая голую полянку, и остановились.

Звуки охоты приближались, лай собак разрывал морозный воздух, и вдруг Лорелея широко распахнула глаза: на поляну из леса выломился огромный лось, низко пригибавший к снегу рогатую голову. В прыжке он преодолел едва ли не половину поляны, как вдруг в воздухе просвистело тяжелое копье и вонзилось ему в бок. Лось всхрапнул и завалился в снег, пятная его яркой кровью, забился в предсмертных судорогах и хрипло застонал.